Влад Лукрин - Машина, сгоревшая от любви

– Я-а? Никогда! Парни из социального квартала всегда остаются парнями из социального квартала. – В его голосе сверкнула гордость. – Скорее, ты станешь такой. Ты же у нас ботаничка, – мягко добавил он, – но ты все равно мне нравишься, ты нормальная.

Ника сочла, что разумней в ответ промолчать, и только искоса посмотрела на орла. Тот продолжал широко размахивать крыльями.

Они свернули в проход между двумя одноэтажными зданиями. За домами, стоявшими вдоль главной улицы, начинался пустырь размером с пару футбольных полей. Дорога пересекала его наискосок и огибала круглое озеро с вечно торчащими на его берегах рыбаками. Там, с другой стороны озера, начинался район, где жила Ника.

Вот они дойдут, и пора прощаться.

Строгие родители еще имели власть над Никой. Поэтому она не могла задержаться. А так хотелось! Еще неизвестно, что станет делать Артем, проводив ее. Может, побежит к кому-нибудь из старшеклассниц?

Ника ненавидела их за то, что все поголовно сохли по Артему. По ее Артему!! Только бы он не счел ее малолеткой из-за того, что ей рано возвращаться. Другие подружки свободно гуляют допоздна. А ей нельзя. Как же это обидно!

Когда они дошли до озера, розовое свечение стало рассеиваться. Из черной воды озера, казалось, начинали выползать сумерки. Волшебство по мере приближения к дому таяло.

Ника почему-то вспомнила, что очень давно, пару лет назад, на пустыре еще существовал пейзажный цветник. Он был там, сколько она себя помнила. Каждый год, как только сходил снег, территория, огороженная низким (чуть выше колен) забором, расцветала. На узких дорожках между клумбами, насыпанными пригорками и кустарниками появлялась бабушка, которую все называли Фиалкой. С ранней весны до первых снегов она становилась частью пейзажа – то с лейкой, то с тяпками, то с садовыми ножницами в руках.

Именно Фиалка поддерживала жизнь в цветнике, занимавшем широкую полосу от домов до озера и несколько раз преображавшемся в период с ранней весны до поздней осени. Одни краски отцветали, другие цветы распускались.

Порой пригорки покрывались желтыми и мохнатыми, как шмели, бутончиками. Иногда на кустах появлялись цветы, похожие на спящих попугаев. А однажды Ника видела цветы, похожие на разбитые сердечки. Ни до, ни после она их не встречала, но тот раз запомнила навсегда. Несколько кустов, увешанных алыми сердцами с розовой капелькой посередине, выросли на окраине цветника и вскоре неожиданно исчезли.

Но больше всего ей нравился апрель-май, когда распускались тюльпаны. Они были яркими и бархатными, как ее надежды. Порой ее охватывало желание прийти в цветник с электронным холстом и рисовать с натуры всю эту красоту. В мечтах она это делала тысячу раз. Однако с мольбертом до цветника так и не дошла: пока боролась с сомнениями (как отреагирует Фиалка, стоит ли светиться с холстом, учитывая, что над ее увлечением и так посмеиваются), цветник исчез. Как узнала Ника, Фиалку забрали на большую землю, и ухаживать за цветами стало некому.

А вот рыбаков, между прочим, никто не забирает, словно они тупиковая ветвь эволюции.

Ника с ироничным скепсисом покосилась на рыбаков. Но Артем вернул ее в романтическое русло, спросив, придет ли она на его футбольный матч. Ах, конечно! С большим удовольствием. Когда?

Они миновали пустырь, обогнули озеро и вышли на улицу с длинными заборами. Здесь жили состоятельные люди социального квартала, точнее – одного из его районов. Сам квартал занимал гигантскую территорию.

За углом начинался забор ее дома. Они остановились. Точнее, остановилась она: проститься лучше было здесь, чтобы не попасть под прицел родительских видеокамер. Артем последовал ее примеру.

Настал вечно неловкий момент прощания. Артем повернулся к Нике и пристально посмотрел. Его короткие чернильные волосы вызывали у девочек школы неодолимую потребность вздыхать. У нас будет двое детей, подумала вдруг Ника. Мальчик и девочка. Нет, трое: лучше два мальчика. Назовем их…

Вдруг Артем взял ее за запястье. Ника почувствовала тепло его ладони. Надо уходить, это точно. Но от его прикосновения у нее слегка закружилась голова. Что-то должно произойти, чему сопротивляться нет сил. И все-таки сопротивляться надо. К тому же скоро по улице может пройти отец, никак нельзя попадаться ему на глаза в такой момент. Надо уходить!

– Постой, – прошептал Артем.

Она поняла, что начинается то самое, к чему она еще не была готова, чего боялась и желала одновременно. Ее рука дернулась, пытаясь вырваться из захвата. Но Артем держал крепко.