Влада Ольховская - Городские легенды

– Да, у дома стоит, – кивнула Римма.

– А мою машину вы там не видели?

– Нет.

– Должно быть, осталась у склада… Отвезите меня в больницу!

Он стоял рядом, касался ее, смотрел ей в глаза – и все равно не узнавал ее! От этого было так обидно, что хотелось даже бросить его здесь. Не бить этим проклятым кинжалом, а просто оставить в подвале, и пусть ползет к выходу сам. Римме слишком сложно было поверить, что человек, расчертивший ее жизнь на «до» и «после», может вот так ее не узнать.

Она не собиралась поддаваться этому капризу. Годы самостоятельной жизни научили ее быть сильной, и Римма осталась верна себе. Продолжая поддерживать Данила, она провела его через подвал к лестнице, а оттуда – к выходу из дома. Тушить свечи Римма не собиралась: вряд ли угли, оставшиеся от здания, могут загореться по второму разу. А может, оно и к лучшему, если загорятся. Все равно жуткое черное строение было мало похоже на дом из ее воспоминаний.

Уходя, Римма не выдержала, обернулась. На фоне черного неба перед ними возвышался черный дом – едва различимый во тьме, мертвый, как будто чужой. Возвращение сюда никак не могло стать возвращением в прошлое, потому что прошлое уходит навсегда.

Данил тем временем продолжать возмущаться:

– Не знаю, чья это шуточка, но просто так я дело не оставлю! Та идиотка, что это затеяла, пожалеет, что на свет родилась!

– Меня не обвиняете – и на том спасибо, – вздохнула Римма.

– Не я буду разбираться, какую роль вы во всем этом играете, для такого есть полиция!

– Очень мило.

Он покосился на нее, извиняться не стал, но наконец замолчал. Некоторое время они ехали в тишине; Римма отчаянно сжимала руль, заставляя себя сосредоточиться лишь на настоящем моменте. Нельзя думать о тех годах, символом которых был Данил. Нельзя обвинять его за то, что он ее не узнал. Нельзя бояться за судьбу Вест, для этого будет более подходящее время. И уж точно нельзя плакать из-за того, что ее тридцатый день рождения был безнадежно испорчен – она ведь слишком взрослая для этого!

Большую часть дороги Данил угрюмо молчал, и лишь когда они подъехали к больнице, он тихо сказал:

– Пожалуй, я был слишком резок с вами – если вы, конечно, действительно не имеете к этому отношения.

– Отстаньте, а? – устало попросила Римма. – И без вас день хреновый.

– Вы просто сказали, что это ваш дом…

– А похоже, что сейчас это чей-то дом? Это был мой дом, до того, как он сгорел. После того, как он сгорел, там даже тараканам, подозреваю, неуютно.

– Но вы все равно оказались там сегодня, – напомнил Данил.

– Потому что получила анонимное приглашение. Мол, приезжай – сюрприз будет. У меня сегодня день рождения, есть эдакий легкий повод ожидать сюрпризов, поэтому я повелась на провокацию, уж простите!

– Да ладно… это вы меня, того… извините, – неловко отозвался Данил. – Как вас зовут?

– Римма.

Снова мелькнула надежда, что он вспомнит ее. Имя ведь не самое распространенное, правда? И он когда-то произносил его с такой любовью – по крайней мере, Римме казалось, что с любовью. Разве это ничего не значило? Совсем ничего?

Оказалось, что нет. Она не смотрела на него, но наблюдала за его отражением в зеркале заднего вида. Данил оставался все таким же угрюмым, он болезненно морщился и прижимал руки к вискам. Головная боль, похоже, была сейчас для него намного важнее, чем какие-то там любовные похождения шестнадцатилетнего мальчишки.

– В общем, спасибо, вам, Римма. Похоже, нас двоих втянули в какой-то дебильный розыгрыш!

То, что он считает это розыгрышем, уже неплохо: даже если полиция доберется до Вест, возможно, сестрица отделается штрафом.

– Нужно будет как-то связаться с вами, чтобы дать показания, – продолжил Данил. – Телефон не оставите?

Римма достала из кармана визитку и протянула ему, не глядя. Ей просто хотелось, чтобы этот дурацкий день закончился.

Она довезла его до больницы, но провожать в приемный покой не стала – сил не было. Да он об этом и не просил. Покидая ее машину, Данил задержался лишь на секунду и неловко бросил:

– И это… с днем рождения.

– Спасибо.

Вот теперь, когда он ушел, можно было плакать. Сдержаться уже не получилось, и Римме оставалось лишь убедить себя, что это не так уж страшно. Хочется слезам течь из глаз – пожалуйста, не трагедия. Конечно, макияж они испортят, ну и что с того? Все равно никто не будет на нее смотреть!

Она по-прежнему не могла поверить, что Вест подсунула ей такую свинью. Да, они с сестрой никогда не были особенно дружны, но и не ссорились. Они просто… просто существовали в одной семье, так, пожалуй, это правильнее всего назвать. А когда Римма уехала, они почти перестали общаться, у каждой была своя жизнь.