Стефани Майер - Жизнь и смерть

Мы оба понимали, что он спрашивает не о моем личном счастье. А о том, готов ли я переложить свою ответственность по заботе о ней на другого человека. Именно по этой причине Чарли никогда не пытался отстоять свои опекунские права: знал, как мама нуждалась во мне.

— Да, меня не было бы здесь, если бы я не был уверен.

— Справедливо.

Из багажа у меня были с собой лишь две сумки. Большая часть моей одежды не подходила для сурового климата штата Вашингтон. Мы с мамой, объединив наши ресурсы, несколько увеличили мой зимний гардероб, но этого все равно было маловато. Я спокойно донес бы обе сумки, но Чарли, проявил настойчивость и взял одну из них.

Мне стало немного сложнее сохранять равновесие, хотя вряд ли я когда-нибудь обладал хорошей координацией, особенно после резкого скачка в росте. Зацепившись ногой за выступ двери, я нечаянно ударил сумкой парня, пытающегося войти.

— Ох, прошу прощения.

Несмотря на то, что парень был ненамного старше меня и гораздо ниже ростом, он все же уверенно шагнул ко мне с высоко поднятым подбородком. Я разглядел татуировки на обеих сторонах его шеи. Невысокая девушка с крашеными угольно-черными волосами грозно уставилась на меня из-за его спины.

— Просишь прощения? — переспросила она, словно усмотрела в моих словах что-то обидное.

— Э… да?

В этот момент девушка заметила Чарли в полицейской форме. Ему даже не пришлось ничего говорить. Он просто глянул на парня, который неуверенно попятился назад и внезапно стал выглядеть гораздо моложе, и на девушку, обиженно надувшую ярко накрашенные губы. Не сказав ни слова, они обошли меня и направились в маленький терминал.

Мы с Чарли одновременно пожали плечами. Забавно, что у нас есть одинаковые жесты, хотя мы проводили вместе не так много времени. Видимо, это генетическое.

— Я нашел хорошую для тебя машину, совсем дешевую, — объявил Чарли, когда мы пристегнулись и автомобиль тронулся с места.

— Что за машина? — спросил я, заподозрив неладное из-за того, что он сказал «хорошую для тебя», а не просто «хорошую».

— Ну, вообще-то, это пикап, «Шевроле».

— Где ты его раздобыл?

— Ты помнишь Бонни Блэк из Ла-Пуш? — Ла-Пуш — это маленькая индейская резервация на ближайшем побережье.

— Нет.

— Она и ее муж раньше рыбачили с нами летом, — подсказал Чарли.

Понятно, почему это имя ничего мне не говорит. Как правило я успешно блокирую болезненные воспоминания.

— Она теперь в инвалидном кресле, — продолжил он, когда я не ответил, — больше не может водить машину и поэтому продала мне свой пикап.

— Какого он года? — я заметил, как при этом вопросе изменилось выражение лица Чарли. Он явно надеялся, что я не спрошу.

— Ну что же, Бонни хорошо поработала над двигателем, ему всего несколько лет.

Неужели он думает, что я сдамся так легко?

— Когда она купила этот «Шеви»?

— Кажется, в 1984 году.

— Новым?

— Нет. Полагаю, новым он был в начале шестидесятых или, самое раннее, в конце пятидесятых, — смущенно признался он.

— Ча… Пап, я ничего не понимаю в автомобилях. И не сумею отремонтировать его, если что-нибудь сломается, а услуги механика мне не по карману…

— В самом деле, Бо, эта штука прекрасно бегает. Таких уже больше не делают.

«Штука… — подумал я про себя. — Что ж, в этом есть свои преимущества… как минимум можно будет дать ей прозвище».

— И что ты имел в виду, говоря, что она дешевая? — как ни крути, это был главный аргумент, от которого зависела судьба сделки.

— Ладно, сын. Я как бы уже купил ее для тебя. В качестве подарка по случаю возвращения домой, — Чарли посмотрел на меня с надеждой.

Вот это да. Бесплатно!

— Тебе не стоило этого делать, пап. Я собирался сам купить себе машину.

— Ничего. Просто хочу, чтобы ты был счастлив тут, — говоря это, Чарли смотрел на дорогу. Он всегда ощущал себя неуютно, когда приходилось выражать свои чувства. В этом мы с ним похожи. Поэтому я тоже глядел прямо перед собой, когда отвечал ему:

— Замечательно, пап. Спасибо. Я очень ценю это, — не стоит упоминать о том, что он хочет невозможного. Незачем ему страдать вместе со мной. К тому же дареному пикапу в зубы не смотрят — точнее, в двигатель.

— Что ж, всегда пожалуйста, — промямлил он, явно смущенный моей благодарностью.

Мы немного обсудили погоду, которая была сырой, — и на этом разговор иссяк. Мы молча уставились в окна.

Бесспорно, пейзаж впечатлял. Все было зеленым: деревья, стволы и ветви которых покрывал мох, земля, поросшая папоротником. Даже воздух, казалось, становился зеленым, пока просачивался сквозь листву.