Анна Боярчук - Сквозь время. Книга вторая

В этот момент лица Макса и Лаури также изменились, они наверняка уже успели прочесть мысли Эшли, и теперь вопросительно повернулись ко мне. Я, в отличие от остальных, даже не двинулась с места и в голову сестры не полезла, мне это было ни к чему, я и так знала суть ее удивления. Что Эшли могла увидеть? Конечно, наши ауры. Наверняка, сегодняшний инцидент в спальне оставил свой отпечаток на них. И пока моя интимная жизнь не стала общественным достоянием, я решила уладить этот вопрос. Хорошо, что хоть сын еще не научился читать мысли.

– Антон, пожалуйста, посиди в другой комнате, нам нужно поговорить, – я ласково обратилась к сыну.

К счастью, он не стал спорить, только разочарованно вздохнул и вышел из гостиной. Я повернулась ко всем присутствующим: Лаури уже сидела в кресле, не зная радоваться или плакать; Макс, скрестив руки на груди, с каким-то новым и непонятным интересом разглядывал меня; а бедная Эшли так и продолжала растерянно смотреть на нас.

– Итак, раз уж ни от кого из вас не утаить случившегося, я хочу кое-что уточнить. Произошедшее между нами, – я украдкой взглянула на Макса, – ничего не меняет. И более того, в скором времени мы с Эвеном сможем оформить наши отношения официально!

Теперь я смотрела на Лаури, надежда в ее глазах мгновенно растаяла, и теперь в них поселилась грусть. Я очень люблю эту женщину, она для меня как вторая мать, и мне не хочется причинять ей боль, но, к сожалению, другого выхода нет.

– Прости, Лаури, – робко сказала я, а затем продолжила. – И также мне хотелось бы попросить вас оставить случившееся в тайне.

Макс ехидно посмотрел мне прямо в глаза, он буквально кипел от злости и раздражения. Еще немного и взорвется!

– То есть, чтобы Эвен не узнал, что ты …

– … что ты продолжаешь мучить меня!!! – с обидой выкрикнула я, предательские слезы брызнули из глаз.

Нервы. Самообладание мгновенно улетучилось, мне вдруг стало настолько обидно из-за всех его издевательств, что я уже не могла здесь находиться. Я бросилась из квартиры, перепрыгнула через лестницу и пулей влетела в машину, тут же заблокировав все двери. Я слышала, как Эшли мысленно зовет меня, просит прощения, пытается успокоить. Я чувствовала, насколько сильно она винит себя, но не могла сейчас ей ответить. Хотелось поскорее убежать, спрятаться и вдоволь выплакать всю свою обиду на бывшего мужа, всю свою горечь и грусть от произошедшего сегодня.

– «Мама, мамочка, за что мне все это!!!»

Тут рядом с машиной появилась запыхавшаяся Эшли, она с тревогой смотрела на меня, мысленно прося открыть ей дверь, я отрицательно качнула головой и переместилась.

Место, в котором я неожиданно оказалась, в самый раз подходило для слез. Кладбище. Два холмика за черной оградкой покрыты пушистым снегом, там вечным сном объяты мама и папа, густое облако пара вырвалось вместе со вздохом. Огромный букет алых роз, который я принесла сюда четыре дня назад, выглядел так, будто его только что срезали, трескучий мороз надолго сохранит его великолепие.

Я вошла за оградку, упала на колени, ладони коснулись холодного снега, но мороза не чувствовалось. Я ревела навзрыд и мысленно просила о помощи. Так хотелось, чтобы кто-нибудь откликнулся и разрешил все мои проблемы.

– Оля, очнись, – кто-то неожиданно потрепал меня по плечу.

Я медленно обернулась, узнав голос, который звал меня.

– Иннелия.

– Ну? И зачем ты улеглась на этот ледяной снег? Ты же простудишься! – она аккуратно стряхнула с меня снежинки.

Странно было слышать из уст Иннелии слова материнской заботы. Она выглядела также как и в нашу прошлую встречу: длинное кремовое платье в греческом стиле, длинные локоны убраны в очень красивую прическу. Я вновь поразилась ее совершенству, которое невозможно описать. Одним словом – божественная сущность! Как и в прошлый раз, мне непреодолимо захотелось преклонить колени. Но я устояла, так как она только что подняла меня.

– Я же хранитель! Разве я могу болеть? – я искренне удивилась.

– Ты? – она добродушно усмехнулась. – Ты, мне кажется, можешь все!

После ее слов я улыбнулась. Если не брать в расчет то, что она прародительница нашего мира, то сейчас мы общались как очень давние подруги, от чего мне стало гораздо спокойнее на душе. Иннелия смахнула голой рукой снег с деревянной скамейки и усадила меня рядом с собой.

– Ладно, рассказывай, чего ревешь? Кстати, извини, платка с собой не захватила, – она деловито скрестила руки.

– А разве ты не знаешь, почему я плачу? – я недоверчиво взглянула на нее.