Игнат удивленно покрутил головой. То, о чем рассказывал дед Ермола, шло вразрез с тем, о чем говорили на уроках истории в интернате.
Война, случившаяся больше века назад между Южноудельем и Объединенным Эгерским королевством, принесла с собой разруху и смерть. После ядерных бомбардировок на севере страны воцарилась зима, обрекая урожай на гибель, а все живое – на голод. Люди бежали на юг, отвоевывая территории, не зараженные радиацией, и заново отстраивая города. Потом наступило затишье. Эгерцы зализывали раны, южноудельцы вздохнули свободнее, и вскоре заново началось освоение севера, что принесло с собой надежду на возрождение и новую жизнь. По миру пошли специально обученные отряды чистильщиков, уничтожающие все, что могло угрожать человеку. Были проверены каждый кустик, каждый камешек по всей территории Южноудельных земель.
Так было написано в книжках.
– Не читал я книжек твоих, – отмахнулся дед. – Да и ты б поменьше голову всякой ерундой забивал. Слыхал ведь поговорку? Горе-то отсюда, – он постучал обломанным черным ногтем по выпуклому лбу, – от ума. Те, умные, тоже о себе много возомнили. А как с необъяснимым столкнулись – так сразу и дали деру. И не приходили больше на эти земли ни чистильщики, ни военные. Относительно спокойно жили…
Дед замолчал, но Игнат понял, что вертелось у него на языке: жили спокойно до явления нави.
– Так что же птица? – спросил Игнат.
– Да, птица, – дед закряхтел, удобнее устраиваясь на лавке. – Вот и получается, что пролетела она тут еще до нашего с тобой рождения. Пролетела – как языком лес подчистила. Остались одни голые сосны да бурелом по эту сторону. Говорят, и по другую такой же есть, а между ними будто дорога проложена – это место, где она правым крылом махнула. Да только я, сколько живу тут, никогда дальше бучила не ходил.
«И никто не ходил, – подумал Игнат. – Даже чистильщики назад повернули, вот что странно…»
А вслух спросил:
– Что ж это за дорога, деда?
– Да поговаривают, что не дорога это. А высохшее русло ручья. Ведь известно, где птица вещая, голова человечья, правым крылом по земле махнет – там живая вода потечет. А где махнет левым – там и потечет мертвая вода.
– Так если она здесь правым крылом махнула, то где ж тогда левым?
– А вот этого я тебе никогда не скажу, – ответил дед. – Потому что и сам не знаю. Птица эта хитрая, многие тайны ведает, которые знать людям не надобно. Может, не в наших землях это. А где-то дальше, к северо-западу. Может, даже в другой стране, за семью морями, на острове Буяне, на хрустальной горе. Прилетает туда птица на все лето и вьет гнездо, и по левое крыло от нее бьет мертвой воды ключ, а по правое – воды живой.
Снова воцарилось молчание. Игнат следил, как огонь пляшет в жерле печи, перекрашивая сосновые поленья в ровный угольно-черный цвет.
– Почему же русло пересохло? – первым нарушил молчание Игнат. – Если здесь вода живая текла, то она и должна была весь лес оживить, разве не так?
– Так, да не так, – ухмыльнулся в бороду дед Ермола. – Чтобы мертвый лес оживить, его сначала надо неживой водой сбрызнуть. От мертвой воды все раны срастаются, а все неупокоенные души покой находят. Тогда уже их оживлять можно. Только нет у нас мертвой воды, да и живой теперь нет. Забрали живую воду-то.
– Кто забрал? – почему-то шепотом переспросил Игнат.
– Да уж известно кто, – ответил Ермола и наклонился к парню, дохнул в его лицо свежей сивухой и чесноком. – Навь это была, понял? Вот оттого и окрепла она. Вот оттого и возвратилась сюда. И еще вернется…
– Ах ты ж, старый хрыч! Опять за свое!
Игнат подскочил на лавчонке. Взвился и дед Ермолка, пряча за спиной пузатую бутыль. Его жена, приземистая, крепкая бабка Агафья, налетела, как ворон на добычу.
– Опять пьянствуешь да парню голову морочишь? – В ее руках взмыл мокрый рушник и со звонким шлепком опустился на дедову лысину. – Вот я тебе покажу сейчас, как сивуху хлестать! – С каждым новым ударом дед приседал, не выпуская, однако ж, бутыль из рук, а бабка Агафья повторяла размеренно и яростно: – Вот тебе водица-огневица! Вот тебе сказочная птица! Вот тебе бес в ребро!
– Не надо, баб Агафья! Ну, хватит, а? – упросил Игнат, глядя на ужимки старого пьянчуги, хотя его так и разбирал смех. – Да мы просто разговаривали, чего уж там!
– Ты бы поменьше с хрычами старыми время проводил. – Бабка Агафья наконец отобрала у деда бутылку и встала в позу победителя, уперев в бока крепкие кулаки. – Что ты ко всем пьяницам льнешь? Когда такие молодухи по домам сидят и только ждут, пока их добрый молодец за околицу пригласит.
Читать дальше