Кристина Лорен - Возвышенное

– Люция, – со вздохом вспоминает она. – Меня зовут Люси.

Учитель кивает.

– Люси, ты новенькая?

Внутри Люси становится неуютно, когда она слышит, как кто-то другой произносит ее имя. В этот тяжелый момент она чувствует себя реальной, как если бы она была воздушным шаром, и кто-то, наконец, вернул ее на землю. Может быть, девушка, у которой есть имя, не будет парить в небе. Люси кивает и чувствует жар, прожигающий ее щеку, в том месте, где остановился взгляд Колина.

– Ты не в моем классе, Люси. Не могла бы ты сходить в канцелярию и уточнить?

– Извините, – говорит Люси, борясь с паникой. – У меня сегодня первый день.

Миссис Пользвески улыбается.

– Тебе необходимо убедиться, чтобы забрать свою карточку. И я подпишу ее.

Люси снова кивает и ускользает, желая исчезнуть, как тени в темноте.

Люси знает, что ей скажут идти, но она даже не знает, где находится канцелярия, и она не совсем готова к сильным ветрам на открытом воздухе, которые весят больше нее. А ноги кажутся прикованными к земле в любом случае, заставляя ее двигаться. Она сидит в конце коридора, прижав колени к груди, ожидая следующего инстинктивного порыва, который вытащит ее и заставит пойти вперед.

Дверь открывается и с тихим щелчком закрывается.

– Люси? – это второй по счету голос в этом мире, который контактировал с ее именем – он принадлежит Колину – и его голос глубокий, тихий и нерешительный. Она идет прямо по коридору, и его худощавая фигура плавно движется прямо в ее сторону.

– Эй, тебе нужна помощь найти канцелярию?

Она качает головой, желая быть более собранной, взять себя в руки, чтобы выглядеть более целенаправленной и менее потерянной, сидя на полу. Вместо этого она останавливается и оборачивается, вглядываясь в линии на деревянном полу, что причудливо переплетаются ей вслед. Она знает, он будет идти в любом случае: он будет идти за ней, обращая внимание на то, как она борется с ветром, спросит, все ли в порядке. И как она будет реагировать? Не известно. Она вспомнила свое имя только пять минут назад.

– Эй, подожди.

Она доходит до двери и дергает за ручку, но та заперта. Она трогает другую рядом. Тоже заблокирована.

– Люси, подожди, – говорит Колин. – Что ты ищешь? Ты не можете войти туда. Это шкафчик уборщика.

Она останавливается, поворачивается к нему лицом, а он смотрит на нее. С таким нетерпением, будто хочет запечатлеть у себя в памяти каждую деталь. Когда их глаза встречаются, он издает сдавленный звук и, прищурившись, наклоняется ближе. Ее глаза темного зелено-коричневого оттенка; она смотрела на них в течение нескольких часов в старое зеркало, в надежде вспомнить девушку за ними.

– Что? – спрашивает она. – Почему ты так смотришь на меня?

Он качает головой.

– Ты…

– Я что? – что он скажет? Что он видит?

Он снова медленно моргает, и она понимает, что это все, что он делает: раскованный, неторопливо моргающий, как будто он пытается захватить ее образ и сохранить его, даже когда глаза будут закрыты.

– Ты напряжена, – бормочет он.

Вместе с этими словами в голове снова появляется голос другого человека, как навязчивое эхо воспоминаний: «Ты должна знать, как это напряженно для меня».

Споткнувшись, она отходит назад, широко раскрыв глаза.

– Ты в порядке? – Колин тянется к ее руке, но она уже повернулась и заспешила прочь.

Влажными губами кто-то прижимается к ее уху и спрашивает: «Ты боишься смерти?»

– Люси!

Она резко вспоминает свое отражение в твердом серебристом лезвии. Дыхание, пропитанное запахом кофе с сахаром, сигарет и восхищения. Прохладная вода около ее головы. Нож, утопающий в ее крови, ощущение пореза.

Она выбегает через боковой выход, делая огромный вздох и вдыхая режущий осенний воздух.

Так вот, кто она. Девушка, которая больше не жива.

ОН

– Там та новенькая, – с полным ртом говорит Джей, жуя бутерброд. Колин проследовал за его взглядом и неопределенно хмыкнул, увидев, как Люси скользит по футбольному полю. Когда она одна, она статная, с изящными линиями и тонким профилем. Когда же она подходит ближе к другим студентам, она пытается стать невидимой: втягивает плечи и опускает голову.

Она напоминает ему самого себя после смерти родителей, когда его печаль и вина ощущались так, словно все ребра стали сломаны. И было неизвестно, как он должен был все это выдерживать. Когда люди пытались первыми с ним заговорить, ему хотелось превратиться в воздух и разлететься в миллионы разных направлений. И Люси выглядит сейчас так же: растерянной и хрупкой.