Кристина Лорен: Немного сумасшедшая (ЛП)

Переводчик: (1-5 главы) Айнура Давлатова,

(6-10 главы и эпилог) Ирина Сергеевна

Редактор: Ирина Сергеевна

Глава 1.

3 июня.

Посреди ночи он тихонько заехал в новый дом. Огромный грузовик стоял на обочине, и трое мужчин вносили внутрь коробки и некоторую мебель.

Она – бодрствующая, как обычно, наблюдала со своей гостиной.

Грузовик отъехал с громким рычанием, и на улице снова наступила тишина.

4 июня.

Родители торопили своих детей в машины, а мужья целовали у дверей своих жен на прощанье. Она сидела на своей веранде, наблюдая за домом через улицу. Сухая голубая краска потрескалась на подоконниках, а трава проросла с тех пор, как предыдущие жильцы – молодая неряшливая пара – переехали.

Дом пребывал в спокойствии с тех пор, как последняя коробка была собрана, и дверь заперта, вслед вежливо махнув руками и прошептав свои «спасибо».

Она ожидала увидеть его снова, размышляя, был ли он тем, кто остался или одним из тех двоих, кто уехал в грузовике.

Голубой дом никогда не был арендован на долгое время. Три месяца, шесть месяцев. Однажды он был арендован почти на год. Соседи начали уставать от периодически новых арендаторов и научились игнорировать тихий дом. Дети проходили мимо дома в Хэллоуин, соседи заимствовали сахар у тех, кто жил двумя дверьми дальше, чем эта, а процессии в честь Четвертого июля (День Независимости Америки) никогда не проводились на этом дворе.

Но она всегда обращала внимание на этот дом. Она замечала временных жильцов. Общее равнодушие соседей толкало ее к чувству защиты этого дома. У нее было чувство, что дом заслуживает лучшего. Она всегда готовила пирог для новых жильцов, в надежде, что это будет знаком того, что это имеет для нее значение, что они здесь, что кому-то этот дом не безразличен.

7 июня.

Асфальт плавился от жары, а воздух ближе к земле был искажен. Она припарковалась и начала разгружать покупки, когда увидела его снова, заметив его в глубине подъездной дорожки, моющего машину, которую она никогда раньше не видела.

Это была последняя модель Вольво-универсал 8os: заржавевшая и пыльная. Он был прекрасен и без футболки, его руки были покрыты синей, красной и желтой краской. Его волосы были влажными от пота, а шорты промокли от воды из ведра на земле. Ее глаза задержались на его руках, на историях, поведанных на мускулах его предплечий и упругих линий его бицепсов. Его спина была голой, но в черных тату в виде слов вдоль низа спины.

Он встал и растянулся, поворачиваясь, чтоб размять спину. Их глаза встретились и задержались.

— Привет, — с улыбкой сказали его губы.

— Ээм, — промычала она перед тем, как повернуться и зайти в дом со своими сумками.

8 июня.

У пирога для него была решетчатая корочка над абрикосами, черникой и разбросанными вишнями. Красочно и прекрасно. Она надеялась, что он не заметит, но также надеялась, что заметит. Ровно удерживая пирог, она босоногая несла его через жаркую улицу. Дойдя до двери, она постучала по знакомому дереву.

Ноги шлепали по твердому деревянному полу, и волнистые каштановые волосы появились в окне перед тем, как выглянули карие глаза, а затем скрылись снова.

Прошло некоторое время тишины, а она боялась, что он сможет услышать ее биение сердца. Она также боялась, что он ушел. Дверная ручка повернулась, и перед ней появился он. Чистый, но неряшливый. Красивый, но, к сожалению, одетый. В его ушах были черные кольца, пирсинг в брови в виде маленького колечка, и у него была серебряная вертикальная серьга на нижней губе.

— Привет. — улыбнулась она, нервничая. — Я принесла тебе пирог.

Он оторвался от ее взгляда и взглянул на ее руки.

— Для меня? — спросил он, улыбаясь.

Она кивнула, глядя на синие и красные чернила на его шее.

— Это то, что я делаю, когда кто-то заезжает в этот дом.

Его лицо осознало это, и что-то похожее на разочарование и волнение смешалось в чертах его лица. На секунду его губы сжались, возможно, из-за осознания того, что другие губы пробовали пироги, которые она готовила только для них. Она надеялась, судя по тому, как зажглись его глаза, это означало, что он предположил правильно, что она вот так смешивала цвета только для него.

— Я немного посумасшествовала с твоим, — заявила она, указывая на пирог. Она подпрыгивала на своих ступнях на горячей веранде, имея потребность уйти, но желая остаться. Он взял посуду, и уголки его губ приподнялись в широкой улыбке. — Мне нравится немного сумасшествия.