Петр Семенов - Любовь и море

– Да они заняты, играют, – шептал он. – Пойдём же, Анна. Посмотри, они вообще ушли играть в соседский двор.

Анна, уже не в силах противиться его натиску, уступила, поднявшись со скамейки и следуя за ним почти безвольно. Детей действительно не было на улице.

Они, почти бегом, прошли несколько метров через двор, в низенькую, беленькую хатку, стоявшую отдельно от дома. Андрей закрыл прихожую. Внутри было просторно, чистенько, стояли в разных концах две кровати, на которых спали Андрей и Ванечка, маленький столик, два стула. Сквозь маленькие окна с белыми занавесками, пробивался неяркий свет. И они как в угаре, как в круговороте вихря разделись; Андрей сбросил постель на пол, чтобы и поверх занавесок ничего нельзя было увидать, обнял её, и это случилось.

Времени расслабиться, насладиться минутой, отдаться друг другу так – без остатка – не было. Но то, что произошло – эта финальная, заключительная рапсодия любви, как бы завершила чудесную симфонию чувств, желаний, этой неутоленной страсти.

Они вышли как пьяные на улицу и, обнявшись, пошли по тротуару, ничего не замечая вокруг, а вслед им задумчиво с какой-то досадой смотрела старая хозяйка, и ветер шевелил её седые волосы.

Каждая женщина – это открытие для мужчины. Всё было не так, как с женой, даже объятие было иным, прикосновение пальцев, покорность, ответный поцелуй. Всё это как фотография чувств заполняет чуткое подсознание, анализируется, оценивается и запоминается. Видно так устроена жизнь, так заложила всё это в нас природа. Один раз она подносит нам наслажденье, чтобы мы потом вспоминали и искали его всю оставшуюся жизнь.

Оставалось три дня до отъезда Анны с сыном. Мальчик заметно поправился, посвежел, приступы удушья почти прекратились, и Анна была счастлива. Глаза её светились любовью. Она стала ещё прекраснее – так казалось Андрею. Тело её загорело, стало бронзовым, но лицо, чуть схваченное загаром, немного изменилось – резче стали черты лица – соленая вода и ветер жесткой кисточкой сделали своё дело. Все эти три дня Андрей всё чаще замечал сумрак печали на её лице; она больше молчала, не отвечая на ласки Андрея, а он успокаивал её, подбадривал, рассказывал смешные истории, которые произошли с ним или с его друзьями. Но она молчала, хотя ей много хотелось сказать ему, а он догадывался, но не расспрашивал. А что можно было сказать? Оба понимали, что ничего изменить нельзя, что это всего лишь праздник, подаренный им судьбой, а его не бывает много.

Печально сознание того, что всё кончается, в конце концов. Андрей представлял, какая скука будет эти три дня, оставшиеся до отъезда. Они так привыкли друг к другу, что им иногда казалось, что они живут вместе несколько лет. И не было в их жизни ни ссор, ни скандалов, и понимали они друг друга с полуслова, с полувзгляда. Так редко бывает.

Анна с сыном стояли на площадке входа в санаторий и ждали, когда Андрей с сыном вышли из тенистой аллеи Анапского парка. Коленька подбежал к колоннаде ограждения входа и крикнул:

– Мы здесь!

Ваня подбежал к нему, и они обнялись.

Андрей молча подошел и посмотрел Анне в глаза. Всё было в этом взгляде – и боль расставания, и печаль грядущих дней и горечь утраты. Так же молча, он поднял её небольшой чемоданчик, и они пошли пешком на автостанцию.

Они шли по тротуару мимо Анапского парка, где они гуляли с детьми, мимо детской площадки с каменными спрутами и рыбами, где дети часто играли в этой сказочной обители, и память, еще не совсем ясная, возвращала их в это недавнее прошлое.

Автобус был большой и старый. Он должен был везти их в аэропорт.

Истекали последние минуты. Прощальные взгляды, последний разговор.

– Я буду помнить тебя, голубчик.

– Я тоже.

– Я напишу тебе. Я записала твой адрес.

– Это адрес мамы, она передаст мне письмо.

– Будем писать друг другу. И ты пиши мне на почту « До востребования»

– По возможности.

– Может, ещё увидимся.

– Я думаю.

– Ты расстроен?

– Не спрашивай. Просто как-то тоскливо. Голубь расстается с голубкой, это ведь печально.

– Осталось ведь три дня, и вы будете дома. Забудешь меня – работа, дела и многое другое.

– Да, конечно. Только счастье не забывается.

– Ты уверен, что было счастье?

– А ты думаешь иначе?

– Я пойму это потом.

– Значит, ты не уверена?

– Не говори об этом. Всё так сложно. Время решит всё.

Автобус затарахтел. Отъезжающие бросились занимать места и Анна, вдруг прильнув к нему, поцеловала его на прощанье, так что Коленька опешил и изумленно смотрел на них, как будто видел в первый раз. Но она махнула рукой, подхватила его под мышки, впихивая в автобус, и уже из окна улыбнулась им на прощанье.