Дж. Уорд - Король

Я люблю тебя.

Это единственное, что имело значение, когда их время подошло к концу.

Не «будь хорошим Королем», не «иди по моим стопам». Не «заставь меня гордиться тобой»…

Я люблю тебя.

Это — неразрывная нить, протянутая сквозь смерть и время.

И представляя появление на свет своего сына, он был чертовски уверен, что первое, что он скажет — я люблю тебя.

— Роф?

Подскочив, он повернулся на голос Сэкстона.

— Да? Прости, я задумался.

— Я закончил с бумагами, поступившими прошлой ночью и сегодня.

Роф снова повернулся к окнам, которых не мог увидеть.

— Ты быстро справляешься.

— На самом деле, уже три утра. Ты сидишь здесь уже пять часов.

— Оу.

Но он не сдвинулся.

— Братья большей частью уже отбыли. Фритц еще здесь. Он наверху. Убирается.

— А.

— Если тебе ничего не нужно…

— Кое-что, — услышал он себя.

— Конечно. Чем я могу помочь?

— Я должен кое-что сделать для своего сына.

— Завещание?

Начав обдумывать это, Роф немного нервничал. Боже, можно подумать, что резкие повороты жизни должны сопровождаться предупредительными знаками, маленький желтый указатель должен направлять движение в нужную сторону и, может, предлагать ограничение скорости.

С другой стороны, его шеллан забеременела за несколько месяцев до жажды.

Поэтому жизнь всегда поступает по своему, разве нет?

— Да. Вроде того.

Все было, как он и обещал.

Роф сдержал слово, данное своей шеллан. Он действительно вернулся к рассвету.

Он ехал в сторону дома верхом, но был смертельно истощен и мог удержаться в седле лишь рысью. Но, с другой стороны, у его медленного хода была еще одна причина.

Уезжая в одиночку, он вернулся далеко не один.

Позади него, по земле волочились шесть трупов, еще двое — по бокам от седла. Первых он привязал за лодыжки, последних прикрепил с помощью сетей и крюков.

А от остальных, убитых им, почти ничего не осталось.

Он чувствовал запах пролитой им крови.

Он слышал лишь приглушенный шорох тел по земле.

Он знал лишь одно — что убил всех голыми руками.

Лесистая лощина, через которую он двигался, была последним отрезком перед замком… и, воистину, когда он добрался до равнины, то увидел строение, сурово вырастающее из земли.

Он не упивался своими деяниями. В отличие от кота-мышелова, который наслаждался своими делами, убитые Рофом мыши не служили источником счастья.

Но когда он подумал о своем нерожденном малыше, то понял, что сделал мир безопаснее для своего сына или дочери. И размышляя о своей возлюбленной супруге, а также о смерти своего отца, он ясно осознавал что нечто, крайне несвойственное его натуре, стало жизненной необходимостью.

Мост через ров сразу же опустился, открывая ему дорогу, будто его давно ждали.

Так и было.

Ана выбежала на деревянный мост, исчезающий лунный свет струился по ее волосам и красным одеждам.

Он знал ее очень мало, всего несколько кварталов. Но оглядываясь назад на цепь событий, он верил, что они провели вместе целую жизнь.

Братство было с ней.

Натянув поводья, он понял, что Ана все увидела и изумленно прикрыла рот рукой, а Торчеру пришлось поддержать ее под локоть.

Он жалел, что она вышла его встречать. Но сейчас уже поздно.

Он спешился, даже не дойдя до моста, оставил лошадь и ступил на деревянные доски.

Он подумал, что Ана могла убежать от него в испуге, но вышло совсем иначе.

— Ты цел? — судорожно спросила она, бросившись к нему.

Он слабыми руками обнял ее.

— Да.

— Ты лжешь.

Он уткнулся головой в ее изумительно пахнущие волосы.

— Да.

По крайней мере, с Аной ему не нужно было притворяться. Правда была в том, что он до сих пор боялся за будущее. Он, конечно, отомстил изменникам, но могут появиться и другие.

Короли во все времена становились целью амбициозных личностей.

Такова суровая реальность.

Закрывая глаза, он жалел, что не может сбросить с себя это наследие… и беспокоился за будущего сына, если он родится. У дочерей был шанс. Сыновья же были прокляты.

Но он не мог изменить того, кем был рожден. Он лишь молил, чтобы храбрость, которая этой ночью сослужила ему хорошую службу, пришла к нему снова в случае необходимости.

По крайней мере, он доказал себе и своей любимой, что был не просто лидером в мирное время. Во время войны, в случае нужды, он мог взяться за меч.