Илья Букреев - Исход

– Я все думала, когда уже ты сдашься. Хотела проучить за самонадеянность в клубе.

– Значит, все верно?

– Проводишь?

Катрина взялась руками за его плечо. Так они шли всю дорогу до общежития. У самого крыльца Катрина поцеловала Константина, и отстранив голову, поджала вспухшие губы. Их руки расстались. Константин открыл глаза только от хлопка двери.

Катрина вбежала по лестницам на этаж и, едва попав в комнату, вскочила на стул и схватила тетрадь с крыши шкафа. Пролистав страницы, она вписала очередной порядковый номер и подпись «фиолетовые», но тут же зачеркнула, написала «аметистовые глазки». Затем она надела очки виртуальной реальности и сделала видеовызов.

– Думаю, нашелся еще один. Не уверена на сто процентов, нужно проверять.

– Хорошо, продолжай. Знай, твоя работа для нас неоценима, – было ей ответом с другого конца провода.

Рассвет. Константин устало вздохнул и огляделся. Теперь после ухода Катрины он заметил необычное оживление. Люди бегали кто куда, словно на пожаре, на улицах подвывали сирены, вскоре по громкоговорителям раздались невнятные сообщения, призывавшие не поддаваться панике. Слева от Константина проковылял убитый горем человек, заливавшийся слезами. Константин вспомнил о часах, не так давно назойливо вибрировавших. Смекнув, что очевидная отгадка рядом, он подключился к сети. Зайдя на первый попавшийся новостной портал, он увидел заголовок огромными красными буквами, от которого челюстная мышца начала расслабляться: «Александр Романов УБИТ!».

Исход пятого часа утра. В Алекроме накрапывал дождь. К площади Собрания, так не переименованной в Александровскую, по пяти проспектам торжественно шествовали многолюдные колонны. В первой шли военные, во второй фермеры, в третьей городские рабочие, в четвертой, старшей, находились партийные работники. Последняя, в которой шел Константин, состояла из молодежи. Каждую колонну возглавлял один из пяти председательствующих комиссаров, первых сподвижников Александра Романова.

Раздалась барабанная дробь и колонны остановились. Комиссары пошли навстречу друг другу по белому граниту громадной совершенно безлюдной площади. Поприветствовав друг друга, они начали восхождение на сцену. К тому моменту их фигуры было сложно различать, поэтому действо транслировали на огромный экран, установленный за сценой, и проецировали изображения на четыре обелиска по периметру площади. За спинами комиссаров ступени опускались к уровню земли. Затем милиция впустила народ. Были организованы логистические пути подсвеченных змеек-проходов, чтобы скомпоновать многие тысячи людей без стресса и жертв.

На авансцену вышла маленькая девчушка со вьющимися крупными кольцами локонов, одетая в пышное платьице. Сказочными глазищами она оглядела толпу, посмотрела на себя в проецируемых изображениях на обелисках и от смятения поклонилась в пояс. Затем затянула государственный гимн. Пронзительный голос раздавался из динамиков, спрятанных по площади. Константин не поверил бы, что девочка поет вживую, если бы не фальшивые нотки, вызванные дождем, что попадал на лицо. Военный комиссар сбежал с трибуны президиума и раскрыл над девочкой зонт. Растроганный народ подпевал. Когда последняя строчка закончилась, комиссар сел на корточки, и девчушка, повернувшись к нему, обняла и поцеловала бородатую щеку. Комиссар вручил ей зонт и с улыбкой отправил к родителям, ждавшим у края сцены.

– Это ведь ты написал? – обратился он к одному из четырех комиссаров (на каждом был микрофон, разговор транслировался на площадь).

– Нет, Петь, моя лишь музыка, слова выбирал он сам, – ответил резонирующий голос комиссара просвещения.

Четверо комиссаров сошли к военному. С общего одобрения заговорил главный партийный организатор, на нем был черный строгий костюм и пальто, а обязательным красным элементом послужил платок, вложенный в нагрудный карман. Парторг утер намокшее лицо, не снимая перчаток.

– Товарищи, сподвижники и собратья, сегодня мне выпала честь открыть церемонию, священный ритуал, ради которого мы ежегодно собираемся на этом месте. Эта площадь оправдывает свое название, я вижу великое множество людей, кто, как и мы скорбит об утрате, которая постигла страну три года назад. День праздника стал еще днем памяти. К радости торжества добавилась боль. Я помню тот страшный день, помню людей в апатии. Говорили, что все пропало, что нам не выстоять без Романова. Я сам был готов расплакаться, но меня сдерживала ответственность за людей в час испытания. Поэтому я крепко брал за плечи отчаявшихся и говорил: «Колосс, созданный Романовым на прочных ногах, он выстоит. Посмотрите, я не боюсь взирать вперед. Не думайте, что мной движет вера, лидер готовил нас к дню его возможной гибели, партии известно, что делать, давайте работать». Нам не престало скорбеть о прошлом, мы должны с благодарностью воздавать должное Александру Романову и продолжать его дело. Он так хотел.