Диана Билык - Капитанская дочка для пирата

Заладил, как попугай!

– Плывем к северу, – отвечаю, не раздумывая. Скулы трещат от напряжения, нервно отбрасываю руку и прячу ее за спиной. Девка негодная. Нет, пусть еще посидит, никому не позволено с первого взгляда пленить Энзарио Шарпа – пирата четырех морей и капитана "Искры". Но губы сами чеканят, будто я им не хозяин:

– Скажи, пусть принесут мне ужин в каюту, – ловлю кривую улыбку штурмана. – Еще раз так глянешь, до матроса слетишь.

Белобрысый одергивает затертую форму, тушуется и кивает лохматой головой. То-то же, а то распоясались!

Добавляю еще строже:

– Ужин на двоих. Допер? Гигантская тридакна!

Рука нестерпимо ноет, будто щепка все еще там, и кто-то медленно проворачивает ее, погружая глубже в плоть. Слезы высохли, и я замечаю, что уже несколько минут просто смотрю в одну точку, а в голове – гулкая пустота.

Ни одной мысли.

Где-то под ребрами клокочет злость и горе, смешиваясь и вспениваясь, как морская волна. Корабль движется почти бесшумно, только слышно за бортом легкое шуршание, будто под днищем не вода, а песчаные дюны.

Как только враг ушел, я уловила щелчок ключа в замочной скважине. Запер, гад! Конечно, не стал бы он добычу вот так оставлять.

При мысли о толпе разъяренных мужиков, чьи голоса я смутно различаю даже отсюда, становится дурно. Что теперь будет? Сам поиграет, а потом отдаст на потеху команде?

Ежусь от воспоминаний о пристальном взгляде и легкой дрожи, пробежавшей по плечам мужчины, стоило только отползти к ящику. На мне одни лишь лохмотья. Рубашка испорчена, ничто не прикрывает тело. Его возбуждение было так же очевидно, как и то, что солнце поднимается на востоке. Воздух стал душным и горячим, но отчего-то враг не тронул, а просто ушел. Даже не обернулся.

Я не дура. Вижу, что нет в нем угрызений совести или чувства вины.

В сознание врываются мысли об отце, но я закусываю губу до крови, только бы не дать снова волю слезам.

Нет времени оплакивать мертвых, нужно бежать! Но как? Из трюма бы выбраться, но я не смогу без ключа. Даже отмычки примитивной нет под рукой! Да и куда бежать? За борт, рыб кормить?

– Каракатица тебе в глотку! – зло кричу и бью здоровой рукой по доскам ящика, поднимаю в воздух облачко едкой пыли. – Сбегу! И при первой же возможности горло тебе перережу, гад!

Дверь со скрипом распахивается, и тот, кого я поминаю лихом, вырастает в проходе. Ему приходится нагибать шею, чтобы не бахнуться о косяк темечком. Слабый свет из иллюминатора очерчивает туго затянутые в короткий хвост темные волосы и блестит на колечках в ухе.

– Поднимайся, – говорит он строго и грубо. Губы, как тонкая нить, поза уверенная, брови сведены, а скулы напряжены. Стоит только воспротивиться – набросится.

И удавит на месте.

– Тебе надо, ты и подними, – отвечаю, вскинув подбородок. Нельзя показывать, что я слаба. Ничего не сделаю, пальцем не пошевелю, пусть хоть изведется весь!

– Гордая? Сиди голодная тогда, – он растягивает губы в подобии улыбки и разворачивается, чтобы уйти.

– Бандитам веры нет, – я хмыкаю и подбираю ноги под себя, сжимаюсь, как пружина. – Траванусь вашей варварской стряпней. Или еще чего, – стараюсь натянуть остатки рубашки на грудь. – Могу и потерпеть.

– Терпи. Посмотрим насколько тебя хватит, – усмехнувшись, пират бросает надменный взгляд через плечо и ступает за дверь, снова нагибаясь в три погибели.

– Посмотрим на сколько тебя хватит, дылда, – протягиваю в ответ.

Он выходит быстро и спокойно, но дверь хряпает сильнее, чем должно. Задела-таки. Улыбаюсь, наслаждаясь маленькой победой.

Правда, недолго.

– Воды не приносить, сколько бы не просила. Пусть подумает, как нужно себя вести, – ненавистный голос чеканит за стеной, а кто-то другой покорно соглашается.

Тяжелые шаги затихают и больше не возвращаются. Долго. И даже когда в крошечное окошко проливается синеватый свет Мэс-тэ, меня никто не навещает, будто забыли.

Устраиваюсь удобнее и упираюсь затылком в ящик. Может не стоило так его спроваживать? Никому лучше не станет, если я свалюсь от голода и жажды? И как бежать потом, если сил не будет?

Крохотный огонек здравого смысла трепыхается внутри, но черная ненависть давит его, как комара.

Ничего не возьму! Ни кусочка, ни единого глотка влаги из его рук не приму! Был бы у меня под рукой кинжал, я бы…

И что я бы сделала? Бунтарка, ты посмотри. Глупо об этом думать. Пират переломит, как спичку, места мокрого не оставит. Вон какой вымахал! Все тело – переплетение тугих мышц. В нем же метра два роста.