Ульяна Громова - Шёлковые тени Паутины

Оставив зятя загонять машину во двор, мы с племяшками входим в дом. В нём отчетливо распространяется запах свежесрезанной черемши.

– А-а, так вот где вы все были! Потеряшки!

Моя младшая сестрёнка отличная хозяйка. Большое подполье в их доме всегда забито заготовками. Вот и сейчас посреди кухни горой возвышается сноп черемши. Вечер, как в Госплане, уже распланирован вперёд.

– Ясно. – Обречённо говорю я. – Ну хоть накормишь перед тем, как начать эксплуатировать?

– Это я ещё подумаю, кормить тебя или нет. – Делая нарочито обиженное выражение лица, Инга огрела меня по плечу кухонным полотенцем. – Где тебя носило? Куда тут можно пропасть на полдня?

– Я готова купить тарелку супа! Чесна, чесна!

– А у нас не суп, а шотландский вислоухий пирог с карамелью, мясо по-французски, салат …

– …из черемши. – Перебиваю я сестру, подхватывая охапку стебельков. – На подарки налетай!

Пока племяшки опустошали набитый под завязку чемодан и делили всё, что в нём находили, я с удовольствием смыла в душе дорожную пыль. Сестра, не тратя времени даром, выставила на стол домашнее вино. Батарея бутылок обещала весьма не скучный вечер.

– Ну, погнали! – Потирая руки в предвкушении, я выбирала, с какого начать. – Жрать хочется, аж переночевать негде!

– С возвращением, блудная сестра!

Наконец-то я могу по-настоящему расслабиться, не оглядываясь на соседей по коммуналке и необходимость вставать в пять утра, чтобы преодолеть все пробки по пути на работу. Кроме выдающейся попы, я имела иногда просыпающееся чувство юмора и жгучее желание наконец-то всё сделать по-своему. К чёрту скучные работы, ранние подъемы, дресс-коды и диеты! Фонд моих авуаров на сегодняшний день сложился из единства противоположностей:

Вот с этим редкостным набором няшек я и собиралась круто изменить жизнь в сорок три года.

– Улька, хватит спать! Вставай. – Инга нахально стягивает с меня одеяло. – Ты же в парикмахерскую собиралась, тебя Кирюха отвезет по пути на работу.

– Да ну её к чёрту, эту парикмахерскую. Не хочу. Я – ленивая задница. Пусть едет, а? – Я безуспешно тащу на себя одеяло, сгребая с лица сильно отросшие за несколько лет волосы.

– Ну как хочешь. Но ты вставай, познакомлю тебя со своим хозяйством.

Подумать только, какая вредная у меня сестра.

– Ладно. Пять минут. Сестрёнка, дай пять минут. Я постараюсь не уснуть, пока переодеваюсь. – Нехотя сажусь на кровати, потягиваясь и зевая от всей души.

– Жду внизу. Поможешь мне накормить тыщу прожорливых глоток.

– Чего? – Я просыпаюсь окончательно. – Ты что, тараканов завела?

Инга огрела меня подушкой по голове. Я упала на кровать, изображая смертельную обиду.

– Раз ты так, я буду спать дальше.

– Я сейчас тебя разбужу. – Угрожает сестра и уходит из комнаты.

Быстро провалившись в сон, я не сразу поняла, почему идёт дождь. Отмахнувшись от капель, я получила холодную струйку на шею. «Какого чёрта? Кирюха крышу починить не может, что ли?.. Стоп. Какая крыша? Я же вообще-то на первом этаже!» Сообразив, что в спальне дождя быть не может, я села на постели. Надо мной стояла Инга с леечкой в руке.

– Ты просто изверг. – Я неохотно натягиваю джинсы. – Пошли, садистка.

На часах 6:30. Половина седьмого утра!

– Ты спятила?! В Москве ещё половина третьего ночи! Я спать хочу!

– Москва – всё. Забудь. Перестраивайся сразу, иначе всё время будешь спать до обеда и проспишь всё лето. – Сестра тянет меня за локоть, поучительно наставляя на путь истины.

Мы идём к хозяйственным постройкам, где на разные голоса кукарекают, кудахчут, гогочут и курлыкают гуси, куры и индюки. В отдельном загоне у пустых корыт возмущаются голодные поросята.

– Это Сан Саныч. – Показывает на самого крупного гусака сестренка. – Он не любит, когда громко разговаривают. Может больно ущипнуть. А это Клавдия. – Сестра вытягивает руку в сторону молодой индюшки. – К Петровичу не подходи, он, когда голодный, злой как собака. – Сестра отодвигает меня рукой от здоровенного индюка.

– Развела тут стадо злюк. И как ты с ними только справляешься? Того и гляди не ты их, а они тебя сожрут. У-у, зверьё! И правда тыща глоток. Раздерут на кусочки и фамилию не спросят.

Я ворчу. Да! Я ворчу! Мы когда-то с сестрой жили на хуторе в Хакасии, держали большое хозяйство. Но с тех пор я уже побывала в шкуре столичной цырлы и с утра пораньше менять свое амплуа ещё не готова. Хотя сестрой горжусь и тоже заведу себе полтыщи голодных глоток.