Тогда как Асграйв...
Сперва Вэйр хотел удавить подлеца там, где застанет его утро. Думал, что с ходу двинет кулаком в аристократичную морду, вышибет к демонам его ровные белые зубки, размажет по всей морде горячую кровь и закроет данный вопрос самым радикальным способом. Однако по здравом размышлении, просидев остаток ночи на застеленной постели со сжатыми кулаками, подумав и прислушавшись к своим ощущениям, юноша все-таки решил повременить с местью: драки и бурные выяснения отношений в Академии были запрещены под страхом исключения. Сцепиться с ним один на один вряд ли получилось бы: Асграйв уже успел сколотить себе неплохую команду, готовую за него в огонь и воду, тогда как Вэйр был один. Совсем один. Потому что после случившегося он даже Войтеку больше не рискнул бы доверить спину.
Но он не боялся, нет - после головорезов Кратта, унизительных побоев, томительного плена, виаров и всего остального, Вэйр вообще перестал бояться. Рабство отучило его страшиться будущего, но при этом научило терпению. Научило молчать. Прятать свои чувства и, искусно скрывая за маской равнодушия истинные намерения, терпеливо дожидаться своего часа. Словно дикий зверь из засады или опытный охотник, преследующий по пятам раненую жертву.
Вэйр знал, что сильнее. Чувствовал, что сумеет справиться даже в том случае, если противостоять ему будет не только Асграйв, но и его четверо приятелей, в число которых юноша едва не посчитал, что вошел. Он был уверен в себе и в том, что очень скоро представиться случай вернуть этот должок сторицей.
Но не сейчас.
Как ни странно, Вэйр решил повременить. И по причине возможного наказания, и по причине того, что колдовать вне уроков ученики не могли. В то же время биться с предателем на кулаках на глазах у всего класса было неразумно, а вызывать его на полноценную дуэль - глупо. К тому же Асграйв наверняка предпочтет рапиру, с которой Вэйр был не слишком силен. Так что он решил обождать и набраться терпения. А на смущенное "привет, ты как?" Войтека лишь коротко посмотрел, не став ни обвинять, ни презрительно плевать в лицо, ни даже разговаривать. Он всего лишь посмотрел в виноватые глаза однокурсника, однако сумел сделать это так, что молодой южанин запнулся и попятился. А потом пробормотав что-то вроде "извини, что так вышло", поспешил ретироваться, пока из непроницаемо темных зрачков, ставших вдруг похожих на бушующее море, не выплеснулась настоящая волна горечи, едкой насмешки и смутного сожаления о том, что всего несколько дней назад Вэйр был готов ему поверить. А еще там вдруг проступила сила - та самая, при виде которой неожиданно верилось, что юный аргаирец не так давно пустил на дно целый корабль. Войтек, почувствовав это, разом смешался, откровенно поежился и, стремясь избежать неловкости, быстро ушел. Вернулся к друзьям, о чем-то коротко переговорил с Грэем Асграйвом, а потом беспокойно косился весь день на обоих, словно был уверен в том, что вскоре случится нечто весьма неприятное. Вплоть до прямых обвинений, кулаков, разбитых лиц и грязных оскорблений.
Однако Вэйр, как ни странно, молчал.
Он молчал весь день, ничем не показав, что прошедшая ночь хоть как-то на нем сказалась. Не говорил, как и почему уцелел. Намеренно не упоминал об игольнике. Старательно делал вид, что ничего не случилось. Не обращал внимания на недоуменные взгляды девушек, инстинктивно почувствовавших возникшее напряжение, и все последующие дни держался подчеркнуто отстраненно от остального класса. Но делал это с таким каменным выражением лица, с такой бесстрастностью и редким безразличием, что с тех самых пор к нему больше никто не рискнул подойти.
И это его полностью устроило.
А после того, как мадам Матисса на одном из занятий вдруг сама провела его через Оранжерею на территорию старшекурсников и осторожно показала Шипику при свете дня, после того, как игольник снова показал, что признает и готов слушаться незнакомого парня из далекого южного Королевства, после того, как суровая травница пришла в полный восторг и в порыве щедрости разрешила приблизиться еще и к Иголочке... Вэйр странным образом вдруг почувствовал, что с удовольствием приходит по вечерам к Оранжерее. С нетерпением скребет ногтями по стене. С радостным удивлением встречает перегнувшиеся через нее подобно живой арке зеленые ветви и охотно забирается наверх, игнорируя все запреты, правила и распорядки. Он неожиданно ощутил, что может довериться этому необычному, своенравному и не любящему чужаков растению из далекого Занда. И с удивлением понял, что оно тоже признало его за своего.
Читать дальше