Александра Лисина: Признание(СИ)

- Айра...

- Ты обещал, - шепчет она, прижимаясь к его груди. - Обещал, что не уйдешь. Обещал, что мы будем вместе, обещал меня не бросать! Если с тобой что-нибудь случится, Сердце погибнет! И я погибну тоже! Но я не хочу умирать! И не хочу, чтобы умер ты! Мы - одно, Викран дер Соллен. Оба теперь - одно целое. Куда ты, туда и я. В жизни или смерти. Ты помнишь? Ты поклялся!

Он крепко зажмуривается, чтобы не видеть ее лица.

- Викран...

Он замирает, старясь не слышать боль в ее голосе.

- Пожалуйста...

А потом вздрагивает, словно от удара, потому что в ее глазах показываются первые слезы.

- Не оставляй меня...

- Хорошо, - коротко выдыхает он, не в силах выносить ее отчаянную мольбу. - Если ты настаиваешь, мы вернемся вместе. Но обещай мне, что не будешь рисковать. Обещай, что не скажешь ничего перед Советом, кроме того, что велю я. Никогда не покажешь, что что-то изменилось между нами. Ты будешь говорить, вести себя и делать все так, как было ДО это. Понимаешь? Где бы ни была. С кем бы ни находилась. Кто бы о чем ни спросил... ты будешь равнодушной. Так, словно ничего не изменилось.

- Я согласна, - шепчет она, обнимая его за шею. - На все согласна ради тебя. Я не хочу, чтобы мы расставались.

Он только вздыхает. А потом прижимает ее к себе и неохотно признает, что вряд ли смог бы прожить так долго в одиночестве. Особенно теперь, когда точно знает, что она - есть, его упрямая Эиталле, и что с нетерпением ждет его возвращения. Что любит его. Тревожится. Точно так же, как он тревожится о ней.

А потом он слабо улыбается и решает, что она все-таки права. И это, наверное, к лучшему: ведь когда Сердце цело, оно вдвое сильнее и гораздо спокойнее.

Над Академией Высокого Искусства шел дождь. В первый раз за многие годы ее существования, но далеко не в последний.

На некогда ясном небе повисли мрачные серые тучи. Внезапно задул холодный северный ветер. Теплое летнее солнце, долгое время не оставлявшее своим вниманием искусственно выстроенный остров, расстроено спряталось, а прозрачные капли влаги, неустанно оседающие на стеклах, стали похожи на горькие, невыплаканные слезы.

В некогда оживленных коридорах, будто почувствовав нехорошие перемены, стало на удивление пустынно. В них почти не слышался задорный смех, не звучали громкие восклицания, не мутузили друг друга в шутку молодые ученики, не бежали торопливо на уже начавшийся урок... Академия впервые за много лет выглядела подавленной, заброшенной и какой-то растерянной. Нет, уроков, никто не отменял. Ни в тот день, когда по коридорам, прямо посреди учебного процесса, вдруг пронесся внеочередной удар медного гонга; ни когда усиленный заклятием голос господина Иверо Огэ скорбно сообщил, что лер Альварис покинул свой пост и отныне обязанности директора станет выполнять он; ни во все последующие дни, во время которых странное гнетущее ощущение и необъяснимое чувство неправильности происходящего только росли.

Адептам долго не говорили, в чем дело. Не поясняли причину столько резких изменений. Не вдавались в подробности, старательно избегали расспросов, но растерянный и крайне озабоченный вид преподавателей говорил сам за себя.

Что случилось? Как и почему лер Альварис ушел? Как, в конце концов, могло произойти, что один из сильнейших чародеев Ковена решил бросить свое любимое детище, если на протяжении сорока лет бессменно возглавлял его, укреплял, обихаживал, всячески холил и лелеял?

Ученики терялись в догадках. Однако внезапное изменение погоды, неожиданно случившиеся перед исчезновением лера Альвариса проблемы с Охранными Сетями, подозрительное молчание учителей и отсутствие каких бы то ни было сведений не могли не наводить на мысли, что с уважаемым директором и Главой Совета магов случилось что-то нехорошее. А потом, наконец, стало известно о том, что он не просто пропал, а трагически погиб, и Академия, несколько дней побыв в глубоком шоке, погрузилась в тяжелый, гнетущий траур.

Юные маги ходили из класса в класс очень тихо, словно боялись растревожить спящее эхо. Они не хлопали дверьми, не мчались сломя голову в перерывах, неслышными серыми тенями проскальзывали под стенами, а между занятиями пугливо шептались в углах, то и дело внимательно посматривая по сторонам. Настороженные, взволнованные, встревоженные и почти ничего не понимающие. Но голосов никто не повышал: ни они, ни заметно помрачневшие в эти дни преподаватели - страшная весть слишком сильно выбила всех из колеи, чтобы жизнь успела войти в свое привычное русло.