Анна Невер - Потерянные (СИ)

Желудев оглядел мятую форму и небритое лицо капитана, и вэйны переглянулись. Девушке не понравилось выражение их лиц.

— Простите, в письме вы утверждали, что вам показалось…

— Не показалось, капрал, — встрял в разговор главвэй. Демьян вышел вперед. — Если бы вы взяли рысаков, а не добирались на лошадях, то могли бы успеть вовремя.

— Простите, с кем имею… — военная форма на Демьяне сбила с толку Желудева. Но капрал-таки заметил скип на бедре подошедшего и осекся.

Демьян коротко представился, и знак на ладони сказал все за себя. С лиц ижских вэйнов вмиг слетела надменность.

— Виноват, господин полковник! Не признали! — все трое вытянулись по струнке. — Рысаков забрала другая группа. А что здесь произошло?

Разговор был перенесен в кабинет капитана на третий этаж. Прежде чем исчезнуть в дверях корпуса, Демьян обернулся на Тису. И она поняла его взгляд. Он жалел, что во всей этой суете исчезали минуты, которые он желал бы провести с нею рядом. Проводив взглядом военных и вэйнов, Тиса отправила Рича к лекарю, а сама приблизилась к тройке. Зошик вместе с извозчиком, — малорослым мужиком в добротном зипуне, — распрягали лошадей. Блестящие бока животных подрагивали. Тиса заметила розовую пену, капающую с губ жеребцов. Лошади были загнаны.

— Ваши лошади, — обратилась она к извозчику. — У них кровотечение. Их надо срочно залить водой!

— Этим двоим уже не бегать, сударыня. Вы уж поверьте, — произнес мужик, отложив в сторону хомут. — У меня глаз наметан.

Будто в подтверждение его словам распряженный гнедой стал заваливаться на бок. И рухнул, вскинув длинные ноги. Через несколько секунд к ужасу Тисы и центровой вороной слег, хрипя, и раскрыв рот.

— Вторая тройка, — досадно протянул мужик. — Хорошо, что дотянула. А то первая пала, когда до постоялого двора три версты оставалось. Мороки, скажу вам, было! Еще думал две пилюли дать за место одной. Да пожадничал. Кто ж знал, что в Остаховке мост завалится и придется круг в пять верст давать?

— Да, бросьте вы ручки марать-то, — продолжил мужик, видя, как Тиса присела, поглаживая по лбу животное. — Меня лучше пожалейте, барышня. Сколько дней без продыху на козлах. А благородия, видите ли, раскричались, осерчали. Боялся, как бы меня самого не впрягли! А я то что? Не я же у моста опоры подпиливал.

Девушка смотрела в большие угасающие глаза вороного. Извозчик был прав — лошади гибли, и никакая вода уже не спасла бы бедняг.

— Пилюли? — поднялась Тиса с корточек, чувствуя, как нарастает гнев. — Покажите.

— О, да самые обычные, ничего примечательного. Но вот, коль хотите взглянуть, — он покопался в карманах и вынул коробочку, в которой лежала горка белых как мел пилюль.

Тиса выхватила коробку из рук ямщика.

— Чтоб эти вэйны подавились ими! — прошипела она. — Вот кого впрягать надо было! Великолепная бы тройка получилась!

Мужик испуганно втянул в овчинный ворот голову, тараща глаза на «обезумевшую бабу».

Тиса развернулась и широким шагом направилась к крыльцу.

— Барышня, пилюльки-то верните, — без особой надежды в голосе пролепетал вослед девушке ямщик.

Войнова вошла в дом. На душе было мерзко. Камилла счастливая, сияющая в белом батистовом платочке хлопотала на кухне, собирая на стол.

— Тиса! Девочка! Как милостив Единый! Твой батюшка Лазар Митрич жив оказался! И Кубач Саботеевич. И этот мальчик, Федор из таможенников. Я не поверила своим глазам, когда увидела!

Камилла тараторила, расставляя тарелки по краям стола.

— А ты бледная, лапушка. Конечно, не ела ничего с утра. Да еще такие новости! Говорила тебе перед дорогой: поешь. Так упрямица же — вся в отца. Ну-ка садись, давай, за стол. Этих мужиков не дождешься с их совещаниями. Единый Благодетель! Жив капитан! Жив!

— Я в дороге перекусила, — покачала головой Тиса.

— Перекусила? И что, интересно?

Еле отвертевшись от тарелки рассольника, Войнова поднялась в библиотеку. Перед глазами все еще стояли большие стеклянные глаза погибшего жеребца. Девушка зажгла масляную лампу на столе. Сама прошла на свое обычное место к окну, и присела на подоконник в ожидании. Она дождется, когда закончится совещание и тогда выскажет этим вэйнам все, что о них думает.

Проходили минуты, собираясь в час, но никто не спешил показываться. Тиса почувствовала, как с каждой новой минутой ожидания стихает праведный порыв бросить пилюли в лица мерзавцев. Вместо этого навалилась беспощадная усталость. Девушка прислонилась плечом к оконному косяку и закрыла глаза.