Анна Невер - Потерянные (СИ)

— Нет, титула нет, — твердо ответил колдун, по-своему растолковав ее неприятие к благородным. — Тиса, я не изнеженый высшим светом человек. Большее время живу жизнью аскета. Когда я рассказывал тебе, что мой отец был храмным лекарем, я не лгал. Мои родители на самом деле погибли в миссии. В девять лет я бежал из дома дядьки и на пол суммы краденых денег укатил на другой конец империи. Долго скитался, попал в Антейске в дурную компанию, воровал, пока Агап не поймал меня за руку на базаре и не отвел в свою аптеку, — он развел руки в стороны. — Тиса, поверь, я готов рассказать тебе всю свою жизнь, если только позволишь. Она не столь интересна, как может показаться на первый взгляд. Ведь моя жизнь не имела ценности, пока в нее не вошла ты.

Тиса подняла глаза на вэйна и уже не смогла больше опустить.

— Ты единственное, что в моей жизни есть ценного. И я не хочу тебя потерять, — Демьян покачал головой так, словно сама мысль о потере вызывала у него боль. — Прошу, доверься мне, — прошептал он. Не сводя глаз с девушки, главвэй сделал к ней шаг. — Да. Я рассказывал о Рудне и несуществующей пещере. Это была досадная ложь. Но в остальном я говорил правду. Все мои слова исходили из сердца. Мое чувство к тебе подлинно, оно не запятнано ложью. Поверь мне, Тиса. Оно настоящее.

Он оказался так близок, что девушка слышала его дыхание. Бесконечность темных глаз лишала способности мыслить здраво и неотвратимо притягивала.

— Это пытка стоять рядом с тобой и не сметь коснуться твоих волос — хрипло произнес он. — Твоих нежных плеч, твоего сердца… Моя…

Мужская рука коснулась ее щеки, прошлась до подбородка. Затем умело обхватила девичий затылок, вызвав волну дрожи по всему телу девушки.

— Скажи, что мое чувство еще взаимно, — прошептал Демьян, опаляя ее лицо горячим дыханием губ. — Скажи, Тиса.

Ошеломленная силой собственных ощущений, девушка не могла пошевелиться.

— Демьян Тимофеевич! — оклик затал их врасплох. Медноволосый порук застыл в дверях, глядя на пару у окна.

Войнова невольно отшатнулась от колдуна и опустила глаза в пол, чувствуя, как разливается жар по щекам.

— Что, Родион? — главвэй загородил собой девушку от любопытного взгляда.

— Вы же сказали, что в половину выступаем. Все готовы. Только вас ждем.

— Сейчас спустимся, — лицо главвэя, как и тон голоса, были абсолютно бесстрастными.

— О, погодная карта! — заметил порук действо под потолком и шагнул в комнату. — Ого! А покойный погодник силен был! Качественно наваял!

— Вон, даже Солнце есть! — повернулся Рич к поруку, указав на светило. — А вон там, смотрите, дождь идет! И молнии!

Какое-то время порук и ребенок рассматривали потолок, а Тиса боролась с объявшим ее смятением. В отличие от Демьяна, она не могла так быстро прийти в себя.

— К сожалению, а скорей к радости, Рич, нам нужно возвращаться, — обратился главвэй к юному оборотню. — Ты позволишь мне стереть карту? Хорошо?

Заручившись согласием ребенка, Демьян погасил карту, и черная звезда снова заняла свое законное место на своде.

Они покинули зал. Тиса еще долго ощущала тепло своих щек. Вопрос Демьяна все еще продолжал звучать в ее голове и будоражить сознание.

На обратном пути главвэй держался рядом с капитаном. Мужчины беседовали. Демьян намекнул Лазару, что его дочь еще ничего не ела. И Тисе пришлось съесть бутерброд с солониной и сыром из мешка со снедью, предусмотрительно взятого в дорогу. Аппетит дал о себе знать, и она попросила еще один. Отпив морс из фляги, девушка вернула ее солдатику, присматривающему за мешком с провиантом.

К беседе главвэя и капитана присоединился медноволосый порук и увлек Лазара рассказом об изнане, который «чуть было не дал деру от него». Воспользовавшись случаем, Демьян придержал лошадь, чтобы поравняться с девушкой.

— Не холодно? — спросил вэйн.

Тиса покачала головой.

— Странно. Еще вчера, я мечтал о глотке воды. А теперь ее столько, что воздух выжимать можно, — Демьян оглянулся на мокрый лес, затем снова посмотрел на девушку. — Будем надеяться, что наши желания все же сбываются, хоть порой и не так, как мы изначально ожидаем.

Девушка промолчала, стараясь унять внутреннюю дрожь. Он все же снял с себя дождевик и накинул на плечи Тисы под ее вялый протест. От тепла мужской вещи ко всему еще заныло сердце.

— Прости меня. Должно быть, я испугал тебя в башне своим откровением, — повинился Демьян. — Я не имел право быть настойчивым. В детстве Агап говорил, что мне не хватает выдержки. До сего дня я полагал, что взрастил в себе эту добродетель. Но, видимо, не до конца.