Евгения Орлова - Роксет. Классификация безумий

– О…это было довольно давно, – Мастер мечтательно касается пальцами резного узора на куполе над макетом, – один бесстрашный человек просил меня о помощи. Я сделал что мог. По крайней мере, я старался…

– У вас получилось?

– Не уверен, что он ждал от меня именно той помощи, что я ему оказал. Но на память о тех событиях у меня осталось это, – Мастер кивает на макет. – И каждый раз, когда я вижу эту свою работу, то возвращаюсь в то время и место, когда все это происходило…

Длинно всхлипываю, стараясь не думать о том, какими именно миазмами наполнен этот откровенно заплеванный туалет затихшего под утро ночного клуба. Задница замерзла на липковатом ледяном кафеле так, что я ее не чувствую. Только копчик кажется штырем, неловко воткнутым в позвоночник. Стараюсь не тереть руками лицо, но получается плохо.

Потеки стыренной у соседки по общаге дерьмовой туши вместе с осыпавшимися с век блестками режут глаза так, что их хочется из головы вынуть и прополоскать в чем-то, хоть в жирной луже темной мочи, разлитой возле явно переполненного унитаза. И от этого слезы текут даже сильнее, чем от осознания, что Он меня бросил. Выбрал себе какую-то снулую воблу и лизался с ней всю ночь. А когда я предложила ему угостить меня коктейлем… НЕТ, Я НЕ БУДУ ВСПОМИНАТЬ, КАК ИМЕННО ОН НА МЕНЯ ПОСМОТРЕЛ! Как на рвоту собачью на своих дорогущих ботинках. И как смеялся тоже вспоминать не буду…

Дверь распахивается с картинным скрипом. Таким медленным и противным, что у меня аж сопли течь на пару секунд перестают, и я поднимаю взгляд. Хоть это и не просто. От слез и всей той гадости, что попала мне в глаза – я едва держу их открытыми.

Уборщик с трудом протискивает в неширокое пространство двери свой обрюзгший шарообразный живот. На нем синий комбинезон с одной спущенной лямкой, белая майка-алкоголичка в бурых пятнах, которая не может скрыть седую кудрявую шерсть на груди и мелкий бурый правый сосок. Брыли на его бордовом лице плохо выбриты из-за россыпи небольших темных бородавок, и сквозь приоткрытые толстые губы проглядывает бурелом желтых, торчащих в разнобой слишком длинных зубов. За собой он тащит пластмассовую телегу с ведром воды и швабрами. Мутная вода едва не выплескивается на пол, когда уборщик тормозит возле меня, окидывая заинтересованным взглядом. Стараюсь натянуть юбку на колени… но… Не судьба. Поэтому я лишь неловко барахтаюсь на полу, перед этим воняющим потом и хлоркой боровом.

– Что, дурная, упилась? – сипло фыркает он, протяжно портя воздух на визгливой ноте. Дернув бугристыми в синих нитках сосудов ноздрями, он лезет в нагрудный карман за сигаретами. – Встать не можешь? Тараканьи ноженьки не держат – разбегаются?

– Нет! – хмурюсь я, впервые за вечер откровенно радуясь своему зареванному виду и, как следствие, заложенному носу, – трезвая.

– Тогда чего сидишь тут, а? – он закуривает сигарету без фильтра и закрепляет ее в особо широкую щель между зубов. – Закрылись уже. Утро… Идти домой можешь?

– А толку… – отворачиваюсь к умывальникам, обнимая себя за плечи. Невольно замечаю, что руки у меня тоже в разноцветных потеках косметики. – Какой мне смысл куда-то идти, если Он меня бросил?

– М-м-м-м… – уборщик берет со стойки швабру и принимается активно бултыхать ее в ведре, – ну один бросил, другой подберет… Эка невидаль…

– Да что вы понимаете! – раздраженно взвиваюсь я и даже умудряюсь подняться на онемевшие, трясущиеся ноги, – мне не нужен другой! Мне ОН НУЖЕН!!!

– И зачем он тебе, дуре? – швабра размеренно и широко катается по полу, размазывая по плитке потоки грязи. – Он ж в тебе ничего не видит, от того и не берет. Скучно ему. Неинтересно. Ты вот здесь себе сидишь цистит зарабатываешь, а он уже дома десятый сон смотрит…

– Ну и что! – упрямо трясу светлыми волосами, сжимая пальцы в кулаки насколько могу. Перестаралась с длиной накладных ногтей. – Я люблю его между прочим! И сдаваться не собираюсь! Он еще будет моим!!!

– То есть это твое заветное желание? – сиплый смех обрюзгшего тела кажется неестественным на фоне цепких травянисто-зеленых глаз, что вперивает в меня уборщик. Его повисшая в зубах сигарета, курится сама по себе, а кряжистые волосатые руки утыкаются в живот, напоминающий мне колышущийся медузий купол.

– И что? – длинно шмыгаю носом, злясь на этот глупый разговор.

– За исполнение таких желаний надо платить, детка, – он вроде стоит на месте, но меня не покидает ощущение, что некая безликая живая тьма нависает надо мной. Хотя, скорее всего, это просто иллюзия от чуть мерцающей лампы дневного света. – Временем, силами, волей… Иногда надо создать себя заново, чтобы получить сокровенное…