Таня Ждан - Хлоя. Ярче звёзд

– Ну а как же теория Келлана или чья она там, о вирусе? Об эмоциях и гормонах? – Тесса, словно завороженная, хваталась за каждое слово Бена.

– А это уже теория Келлана, наследника Раджеша. Они оба – Исследователи, только из разных веков. И каждый верит в то, что присуще его времени и вероисповеданию. Раджеш умер в начале семидесятых в возрасте трехсот сорока восьми лет. Келлан стал его наследием, только уже в более современном мире.

– Наследием… В смысле – он твой отец? – я ошарашенно смотрел на Келлана, который явно не был похож даже на дальнего потомка жителя южной Азии, или кем там вообще был этот Раджеш Неру, если судить по имени. – Но ведь… Я думал… Мы с Хлоей ведь пытались, врачи сказали, что мы не можем… Кааак?

– Ник, ты вообще – чем слушал? Может, стоило вместо того врача к ЛОРу сходить? – ехидно улыбнулся Келлан в ответ.

– Ник, Келлан – наследие Раджеша только в плане дара. В остальном, они едва ли приходятся друг другу даже дальними-дальними родственниками. Хотя твоя теория тоже достойна серьезного исследования, чем мы тоже уже долгие годы занимаемся, – четко проговорил Бен и, видя немой вопрос в моих глазах, продолжил. – Да, мы не можем иметь детей. Вирус уничтожает оплодотворенную яйцеклетку женщины еще в зародыше. Что тут играет главенствующую роль – избавление ли носителя от потенциальной угрозы, либо намек на то, что мы здесь не ради потомства, либо тот факт, что в неблагоприятных условиях простейшие микроорганизмы выбирают бессмертие, а не размножение, мы не знаем. Но что-то из этого с наибольшей долей вероятности наверняка является правдой. Во всяком случае, иных доступных нашему разуму объяснений у нас пока нет.

– Но для чего тогда нужно это все? Сойтись с кем-то, переспать, чтобы стать неуязвимым? Теория Келлана хоть как-то это объясняет, а тут-то что? – запутали меня своими теориями в конец, только смирился с одной – так вот, пожалуйста, другая. Бесит.

– В теории Раджеша все это нужно затем, чтобы кто-то, обладающий нечеловеческими силами, сначала познал любовь. Иначе, будучи несчастным, не познавшим рай на земле, он превратит ее в ад.

Глава 3

Шел уже третий месяц наших скитаний после дня Х – дня, когда нас с Диланом не стало. Не стану лукавить, что лишиться имени и своей личности стало не легким испытанием. Чего только стоило не сорваться на собственные похороны…

Но этого делать было никак нельзя. Тогда, в штабе Ворлдчайлд мы сожгли все мосты. В прямом и переносном смысле. Да, можно было просто уничтожить Ворлдачайлд, растоптав их репутацию. Ну и прикончить Алика в довесок. Но это не решило бы основной проблемы: наши близкие все равно могли попасть под перекрестный огонь, а на нашей с Диланом груди можно было б нарисовать мишени. Порочная паутина тех, кто был заинтересован в деятельности Ворлдчайлд, слишком туго оплела все уровни власти, рисковать было нельзя. Хотя риск, которому мы подвергли себя, провернув свой хитрый план, и так был слишком велик. Стоило хоть чему-то пойти не по плану – и нам бы пришел конец.

Мне было мерзко от того, на что нам пришлось пойти. Но выбора не было. Самым сложным в этом всем было найти умерших, похожих на нас с Диланом по комплекции, возрасту и внешности. По сравнению с этим, обработка патологоанатома, написавшего нам фальшивые отчеты о смерти, рискованный вынос улик из лаборатории Ворлдчайлд, установка взрывчатки по всему периметру здания и территории, угон фургона, в котором лежали наши «дублеры» – были сущим пустяком. На нашу удачу искать погибших долго нам не пришлось… В крупных городах жуткие аварии случаются каждый день. И, к сожалению, людей, которые погибли, но так и остались лежать в холодных стенах морга, дожидаясь, пока хоть кто-то о них вспомнит, и того больше. Я еще долго гнала от себя мысли, что кто-нибудь о них помнится… И утешала себя тем, что погребение, хоть и под нашими именами, но со всеми почестями, куда лучше безызвестного прозябания в камерах морга.

С «телом» Дилана было проще. Его родители не видели сына долгие годы, а поправка на его взросление и вовсе развязывала нам руки. Со мной было сложнее. Я перестала меняться и стареть уже давно, и нужно было что-то большее, чем просто внешнее сходство. Тогда я поблагодарила свой чумной характер. После вечера знакомства с Ником в баре я порхала. Было такое чувство, что я могу свернуть горы, переплыть океаны, основать рок-группу и все это одновременно. Знаете это чувство, когда не существует предложений, на которые ты скажешь «нет». Пока я бесцельно болталась по центру города на следующий день, улыбаясь как Чеширский кот, мой взгляд упал на вывеску тату-салона… Решение пришло молниеносно. Набивать имя Ника было бы слишком пошло, а вот маленький синий треугольник – эмблема бара, в котором мы познакомились, казался идеальным компромиссом. Татуировка стала для меня символом того волшебного вечера, символом того, насколько счастливым может тебя сделать ничего не предвещающая встреча. И не важно, что ждало нас дальше. Чувство, зревшее в моем сердце, уже стоило сыгранных карт. Напрасно я надеялась, что Ник до поры до времени не узнает: пленка, покрывавшая заживающее тату на моих ребрах, предательски шуршала все наше следующие свидания. Решение набить ее под полосу лифчика было весьма опрометчивым, но, когда она стала тем единственным, что послужит доказательством того, что тело девушки, выкраденной нами из морга, мое… Я в очередной раз поблагодарила себя за свои идиотские идеи.