Бронислава Вонсович: Плата за наивность

– Штефани, я не нуждаюсь ни в жалости, ни в благодарности, – сухо сказал он. – Не так давно вы мне ясно сказали, что любите другого, и согласие давали ему. Наша помолвка закончена.

– Нет, – упрямо сказала я. – Николас, все не так. Теперь я говорю вам «Я согласна», именно вам, и никому другому.

– Штефани, что ты говоришь? – растерянно сказал за моей спиной Рудольф. – Мы же любим друг друга.

– Нет, Рудольф, – повернулась я к нему, – не любим. Нам не давала забыть друг друга лишь твоя клятва, которую ты непонятно зачем принес. Нельзя разбрасываться такими словами.

– Правильно, детка, – проскрипел некстати очнувшийся Эдди, – между двумя женихами нужно выбирать того, кто богаче. И титулы на дороге не валяются.

Я растерянно посмотрела на Николаса – вдруг он тоже сейчас так подумает?

– А вариант, что я собираюсь поправить финансовые дела семьи, не рассматривается? – спросил у него Николас.

– Почему? Рассматривается, – нагло сказал уже вполне оправившийся Эдди. – Особенно после того как ты вломился в мой дом, уничтожил кучу дорогущих артефактов, нанес ущерб моему здоровью. Вот сейчас приду немного в себя и составлю список потерь.

Наверное, он уже давно пришел в себя, раз знает, кого винить. Лежал с закрытыми глазами, слушал, делал выводы. Возможно, пытался активировать портал – но тут уж ему не повезло, все орочьи поделки мелкими песчинками перекатывались по полу.

– Нельзя требовать возмещения боевых орочьих артефактов, – заявил Рудольф.

– Каких боевых? – округлил глаза Эдди. – Зачем бедному торговцу боевые? Защитные да сохранные.

– Мы фон магический писали, – сообщил ему Рудольф. – Не отвертишься, Хофмайстер, – тут он внезапно вспомнил про меня и добавил: – Я из-за тебя девушку потерял, гад.

– Рано переживаешь, – Эдди с выразительным кряхтеньем потер бок, – вот как мой адвокат пообщается с Лоренцем, тот сразу поймет, что невеста этого вот трупа нуждается в утешении. Там денег столько, что мне на компенсацию хватит и еще останется. А Штеффи опять к тебе вернется, вот увидишь. Записи ты ведь не делал, да? – Эдди с надеждой уставился на Рудольфа.

– Что? – возмутился тот. – Это что ты мне сейчас предлагаешь?

Ко мне Рудольф потерял интерес, так что я окончательно убедилась, что на этот раз никакой ошибки нет. Ошибкой были тоска и страдания на пустом месте. Вот и сейчас тот, кто стал моей первой любовью, возмущенно выговаривал, что он не из тех, кого можно купить, а Эдди отшучивался, что если бы он собирался покупать, делал бы это не при свидетелях. Я повернулась к Николасу. Недоверие – вот что было сейчас в его взгляде.

– Николас, я ответила вам согласием, – напомнила я.

– Штефани, у меня впереди долгие месяцы разбирательств из-за Раске, которые неизвестно чем закончатся.

– Вместе их будет легче пережить.

– Штефани, на ваше отношение ко мне повлиял браслет.

– Николас, на мое отношение к вам повлияли вы, а не браслет. И я сейчас совсем не про этот день. Наверное, это долго объяснять.

– Время у нас есть, – заметил он. – Все равно сейчас уйти нельзя ни мне, ни вам.

Он улыбнулся, и глаза у него сейчас были такие же, как раньше, – серые, в черную крапинку. В такую замечательную черную крапинку. Внутри меня что-то раскрывалось, выпуская на волю через рассыпающуюся на глазах высушенную земляную корку цветок, имя которому – Любовь. Да, время у нас есть. В этом я была уверена. Много времени впереди – вся жизнь.

Магия возвращалась тяжело, нехотя, по капле, словно действительно мстила за то, что я выбрала не ее. Того, что вернулось, поначалу едва хватало на неотложные заказы, да и как хватало – только с накопителями. От учебы пришлось на год отказаться. Но я не жалела, сейчас Дар был доступен мне полностью, а тогда по-другому я поступить не могла, да и теперь сомневалась бы, настоящие ли мои чувства к Николасу.

А они были настоящие, яркие, солнечные. Жизнь играла невиданными ранее красками – сочными, весенними, рядом с которыми тускнело даже то, что давала магия. Если это была плата за счастье – что ж, не так уж она и велика.

– Регина, еще одна роза – и прическу Штеффи нельзя будет отличить от клумбы, – ехидно сказала вошедшая тетя Маргарета. – Мне кажется, ты увлеклась.

Я очнулась от своих размышлений и уставилась в зеркало. В самом деле, подруга разошлась не на шутку. Пользуясь тем, что я совсем не участвую в столь творческом процессе, как прическа невесты, она дала полную волю своей бурной фантазии. Мне кажется, еще одна роза просто не влезла бы. Да и к чему она – прикопай меня так, чтобы из земли торчала одна голова, никто и не поймет, что это не розовый куст.