Шарлотта Янг - Оборотень

– Не думайте об этом, – сказал д-р Вудфорд; – вы так понравились лорду Кутсу, что он сделает все возможное, чтобы облегчить вашу участь.

– Большая мне будет от этого польза, – сказал сквозь зубы Перегрин, в то время как в комнату вошли его мучители.

В гостиной м-рис Дедли Анна и ее дядя успели обменяться известиями. М-р Феллоус вернулся пешком около полудня в сопровождении своего слуги; они только через два часа были освобождены каким-то проезжим; он дал знать о похищении по окрестным деревням, сам же не мог продолжать путешествие, так как лошади и деньги были у него отобраны. Нападение это возбудило большое волнение в окрестности, и везде производились усиленные поиски, но пока это держали в тайне от бедного Чарльза Арчфильда в его тюрьме. М-р Феллоус уехал вторично в Лондон при первой возможности, и д-р Вудфорд только что возвратился после безуспешных поисков своей племянницы, когда сэр Эдмонд Нотли и лорд Кутс привезли радостное известие.

По словам д-ра Вудфорда, Чарльз Арчфильд был совершенно оправдан. Перегрин подробно показал, что молодой человек только защищал Анну Вудфорд от его преследований, что он первый напал на него и что его противник вынужден был обнажить свое оружие ради самообороны. Лорд Кутс не только дал прочесть его показание сэру Филиппу, но сам посетил полковника Арчфильда в тюрьме, причем высказал ему много лестного о его заслугах в императорской армии, сожалея только, что ими не могла воспользоваться его родина; при этом он сказал, что Чарльз может рассчитывать быть зачисленным тем же чином, а то и выше, в Британскую армию немедленно после его освобождения, которое должно состояться через несколько дней.

– Как тебе удалось подействовать на этого несчастного молодого человека, чтобы произвести в нем такую перемену? – спросил доктор Вудфорд.

– О, сэр, я не приписываю этого себе. Милосердие Божие, прежде всего, а затем воспоминания о моей матери пои встрече со мной, – вот что подействовало на него. Я не в силах описать, как он был добр, вежлив и внимателен со мною, хотя эти ужасные люди и насмехались над ним по поводу этого. Известно вам, знает ли об этом его отец?

– Роберт Окшот поехал за ним. Добрый старик отправился собирать подписи к прошению о помиловании осужденного, и Роберт надеялся застать его у м-ра Шюта в Бальне.

В похвалу этого молодого человека я должен упомянуть, племянница, что ему очень хотелось ехать со мною, чтобы скорее увидеть своего брата; но, опасаясь сильного потрясения старика, он решил первым сообщить ему известие, и как ты думаешь, чем занята его добрая жена? Ты, вероятно, не знаешь, что Седли Арчфильд схватил тюремную горячку во время своего заключения, и м-рис Окшот, считая себя виновною в этом, благодаря своим необдуманным действиям, наняла для него комнату в Винчестере и ходит за ним как сестра. Нет, тебе нечего бояться за своего героя, моя дорогая девочка. Седли схватил горячку из-за того, что не был уединен от прочих арестантов, да и не желал этого, так как многие из них были для него подходящей компанией. Но теперь расскажи мне историю твоего освобождения, которая мне кажется почти чудом.

Посещение портсмутского хирурга только подтвердило мнение самого Перегрина, что он не может остаться в живых и что он до сих пор только держался благодаря чрезвычайной жизненности своей натуры, облеченной в это маленькое, подвижное тело. Выслушав рассказ Анны, д-р Вудфорд решился спросить его, не предпочтет ли он, чтобы ему напутствовал католический священник; но Перегрин, по-видимому, убедился, что эта церковь оказалась бессильна освободить его от тех преследований злого духа, под влиянием которых он был введен в такие проступки, в которых даже не решился признаться Анне. Из своего разговора с ним д-р Вудфорд убедился, что хотя он был хорошо знаком со всеми сторонами тогдашних богословских споров, но что первоначальное протестантское воспитание сохранило на него все влияние. На него производили сильное действие примеры истинного благочестия и добродетели, но под влиянием искушений и невыдержанности характера он часто был совращаем. Но тут опять его возмущали уступки, делаемые народному суеверию, и безнравственность развращенного общества. Истинное религиозное чувство было рождено в нем покойной м-рис Вудфорд, и в последние минуты он держался той веры, с которою оно было связано.

Д-р Вудфорд был обрадован этим не только ради его самого, но и ради его отца, которому все же было бы тяжело увидеть католического монаха у смертного одра своего хотя бы и раскаявшегося сына.