Владимир Пожарский: Дочь Бога

– Нет! Что ты! Если бы все было так просто… С них ты только начнешь. Тебе надо стать очень богатым и влиятельным. Легально, без неприятностей с законом.

– Погоди-погоди! Самолет, что ли надо купить?

– И пароход тоже, – совсем без улыбки добавила девушка. – И скорее всего – не один, а несколько. Самых больших, какие только есть. Или построить их.

– Знаешь сколько времени понадобиться, чтобы корабль…

– Конечно. Сейчас – с помощью Наташи – я смогу тебя спокойно дожидаться. Да и ты тоже. И, кстати, разве – завтра, ты уже идешь на верфь? При самых благоприятных условиях это случится не раньше, чем через год. Не думай сейчас о времени. Хорошо? Скучно тебе не будет. Гарантирую все радости жизни. По возможности… Было бы желание!

– За желаниями дело не станет! У меня уже давным-давно, целый сон только одно сильное желание!

– Всё в наших руках, милый. Закончи произведение…

– Готово! – Рощин бросил резак. – Смотри.

Скульптура дышала и светилась изнутри. Светла подошла к ней, встала рядом и повторила позу:

– Нас можно перепутать. Ты – великий художник.

– Только здесь. Как говорится, в объятиях Морфея. А по жизни сама знаешь, чем занимаюсь…

– Знаю. Занимаешься тем, что идешь ко мне. А еще – ищешь справедливость. Наказываешь зло. Всё остальное – шелуха. Ничего не стоящая шелуха. А это изваяние украсит лучший дворец на Земле.

– Твоими бы устами… – сиял Влад. – Видишь, и совсем недолго я над ней колдовал. Жаль, нельзя перенести в тот самый дворец.

– Знаешь, я сохраню её…

– Но как?!

– Пока в этом мире. А потом… Потом увидишь – как. Это я тебе обещаю. А сейчас – иди сюда…

Утро билось лучиком солнца в подушку, по которой разлилась платина локонов феи.

«Вот уж, действительно, какое-то чародейство, – подумал Влад. – День начинается прекрасно!»

Светла открыла глаза и, потянувшись, выгнула гибкое тело дугой, словно кошка:

– Нет-нет. Ты ещё не проснулся. Мне захотелось вкусить, каково это – просыпаться рядом с тобой. Извини, за это испытание.

– Что ты! Мне понравилось.

– Я рада. Через минуту ты, действительно, проснешься. Хочу тебе напомнить, что девушку зовут Наташа. И ещё… я ей дала воспоминания, правда, не очень четкие, как ты её любил этой ночью. Она будет по-особенному благодарна тебе за это, ты скоро поймешь почему…

Рощин проснулся. По-настоящему. Наташа тихо дышала рядом. Она, с головой забравшись под одеяло, свернулась в клубочек. Потерялась на широкой кровати. «Пусть спит, – решил Влад, натягивая джинсы. – Надо пойти чайник поставить…»

Уже на кухне, закурив сигаретку, художник задумался: «Интересно, что же она помнит? По-моему, я ее даже Светлой называл в запале. Но такое имя можно принять и за эпитет. Брать её с собой за изумрудами или нет?» Фея молчала. Рощин заварил чай в двух фаянсовых кружках и побрел в спальню.

– А я испугалась, что ты мне только приснился, – встретила его на пороге комнаты Наташа. Она не успела одеться.

Влад чуть посуду не выронил от её слов и смог выдавить лишь:

– Чай…, – но машинально про себя отметил: «А у них фигуры похожи».

– Спасибо, поставь на столик, – сказала Наташа, влезая в просторную футболку. – Сейчас я что-нибудь приготовлю. Будешь яичницу с колбасой? Или бутерброды?

– Всё буду.

Она ластилась к нему и в то же время пугалась – вдруг, это ему не понравится и он скажет что-то резкое. Влад понял, ластилась именно Наташа. «Ну, как я могу просто так от нее уйти?!» – мысленно спросил он неизвестно у кого, допил чай и снял с Наташи футболку.

С Наташей было трудно расстаться. Ведь для Влада, она существовала в двух измерениях. Он видел и её, и Светлу одновременно. «Как всё же у моей феи это запросто – останетесь близкими друзьями и только. Хотя, может так и лучше, когда – друзьями? Только как это возможно?!» – думал Рощин по пути в окраинный район Петербурга – Колпино. Именно там, сразу за городом росло старое дерево или торчал пенек по названным Светлой координатам. Собираясь за изумрудами, Рощин, кроме новенькой лопаты, прихватил пистолет-пугач, из которого никого нельзя застрелить, и здоровенный охотничий тесак в кожаном чехле. Мало ли!

Наконец закончились длинные красно-серые корпуса заброшенного Ижорского завода, и Влад выехал на Лагерное шоссе. Через пару километров искатель остановился у старинного приземистого особняка с выбитыми оконными рамами.

– Будем надеяться, что бомжей тут не водится, – вполголоса пробурчал Рощин, выбираясь из машины. Он огляделся и, действительно, в полусотне метров с другой стороны дороги одиноко торчала наполовину высохшая липа. «Не меньше ста пятидесяти лет», – опытным глазом Влад оценил ее возраст. – «Пока все сходится».