Владимир Пожарский - Дочь Бога

© Пожарский В., 2017

© Московская городская организация Союза писателей России, 2017

© НП «Литературная Республика», 2017

Она снова приснилась ему. Близкая, единственная, волшебная. Бело-золотые волосы, как облака с солнцем. Удивительно яркие голубые глаза. Мягкие живые губы. Теплые ладони. Ладошки. И даже открыв глаза, он продолжал ощущать невесомость своего тела, необычайную легкость. Словно он до сих пор, как во сне, парит вместе с ней над неведомой ему землей. Её землей. Только её рядом уже не было.

Он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть эхо сна. Старался вспомнить каждую мелочь, каждое произнесенное слово своей ночной феи. Ведь она много чего-то рассказала ему, пока он летал вместе с ней, совершенно не размахивая руками подобно птице, как это не раз бывало в далеких детских и юношеских снах, а лишь силой мысли, направляя себя туда, куда хочется. Да и как можно размахивать руками, если ты сжимаешь её теплую ладонь?! Он видел большие города с синими и белыми дворцами, леса, дороги, квадратики полей. Почему-то совсем не ощущалось ветра и не слышалось никаких звуков, кроме её голоса. Он вспомнил, что не заметил внизу ни одного человека. Ни одной домашней или дикой зверушки, хотя там был ясный день.

Как же зовут девушку-фею? Было имя, было. Это он помнил точно, но какое?

Зато он вспомнил формулу луча. Теперь он ясно видел, как сделать заветный аппарат.

– Володька, ты – гений! – шепотом крикнул он и бросился к письменному столу, к ручке и бумаге.

Закончив записывать, Владимир Рощин откинулся на спинку стула и заулыбался. Сейчас он точно знал, как читать деревья.

Верткая, ускользающая мысль – снимать информацию со стволов – появилась у него еще на службе в армии, когда он с приятелем на спор считал годовые кольца на пеньках. Когда попадались особенно толстые, он представлял себе, что могло происходить вокруг ещё живого дерева сто или двести лет назад. А ель, сосна или дуб все это видели, а, значит, помнили. Так как же разбудить их память? Кругляши срезов удивительно напоминали лазерные диски – практически безразмерные хранилища картинок, звуков, текстов. Через год идея расшифровать память деревьев уже не выходила у Влада из головы.

Вернувшись без особых происшествий со службы, он уехал из родного города в Петербург, окончил там академию художеств и устроился в рекламную фирму – этакого середнячка в городском бизнесе мягкого, но вязкого обмана. Должность Рощина предполагала житье в пропахшей блокадой квартире на Большом проспекте с готовой в утиль или в антикварную лавку мебелью. Имелась также чугунная дореволюционная ванна и мутная лампочка под потолком туалета. Наследники, покинувшей наш мир бабушки, Влада не беспокоили, предпочитая получать плату переводом на карточку. В конторе задумчивый художник придумывал плакаты, которые нравились заказчикам – чего еще надо?! А то, что он вечно весь в себе, никого не удивляло – понятно ведь, все творцы немного чокнутые.

Луч. Влад высчитывал его толщину, яркость, даже цвет и совершенно не учел на первых порах, что дерево видит одинаково хорошо и ночью, и днем. И температуру тоже изначально прозевал, а ведь она с лета до зимы скачет так, что мама не горюй. Ну, нет у деревьев одинаковых условий записи! Бывает, что одну сторону ствола занесет снегом, тогда изображения не увидишь, но звуки – пожалуйста, слушай. Но самое главное, что срез дерева – не диск. И считывать его нужно: не с плоскости, где годовые кольца, а прямо с гладкого, очищенного от коры ствола. Но как перенести на экран то, что видело дерево вокруг себя? Может брать лишь четвертинку кругляша? Тогда на своеобразном триптихе мониторов можно будет понять, что происходило, хотя бы с одной стороны на протяжении многих лет… Вопросов было много. Из второй практически пустой комнаты Рощин устроил лабораторию, куда стаскивал списанные на фирме компьютеры и ненужные друзьям видеомагнитофоны. Аппарат для чтения памяти был готов, но упорно не хотел работать. И неизвестно, сколько лет ушло бы на неудачные опыты, если бы не девушка во сне. Она точно сообщила все параметры луча и сказала, чтобы на пути лазера перед срезом дерева Влад поставил старую телевизионную линзу, пылящуюся в углу.

– Ну, естественно, – бормотал художник, протирая линзу, похожую на вогнутый аквариум. – Куда там диску до живой ткани! В одном зернышке – есть совершенно всё о будущем дереве! Вплоть до прожилок на каждом листочке… Увеличение, нужно увеличение – иначе не влезешь в память. А может, она имела в виду совсем другой эффект?