Владимир Пожарский: Дочь Бога

Осталось купить дистиллированную воду, наполнить линзу и включить аппарат. В комнате лежали готовые к просмотру срезы дубов, сосен, лип и прочих вязов с наклеенными бумажками: точное место в парке, сквере, на кладбище, стороны света и другие метки. Сначала Влад хотел найти клад, а уже потом спокойно заняться историей. Новенькая лопата из нержавейки, отливая серебром, ждала в кладовке. Рощин вспомнил про нее, когда брился и пожалел, что не купил какую-нибудь невзрачную, потемнее. Ведь выкапывать сокровище придется ночью. «Ладно, – мысленно махнул он рукой. – Потом позаимствую в дворницкой. Кстати, и маленький ломик может пригодиться…»

Поцарапанная и лишь дождем умытая «Нива» обычно ждала своего хозяина неделю или две, до выходного, когда Влад выбирался куда-нибудь за очередным спилом. Но сегодня предстояло найти идеально прозрачную без всяких примесей воду. Нужно целых четыре литра, видимо, придется помотаться по аптекам. «Попробую на работе побыстрее оттрубить», – подумал Рощин, заводя двигатель. Выехав из тени насыпи над входом в блокадное бомбоубежище и подруливая к арке, он заметил приклеенный на столб белый лист. И по нему – черными буквами: «Пропала девочка 10-ти лет. Помогите!» Влад притормозил и посмотрел на фото. Хотя малышка там улыбалась, но его кольнуло: девочки нет в живых… «И еще одна…» – Влад утопил педаль газа и злой, как черт в коробочке, вылетел из арки на проспект.

Рощин машинально закончил эскиз рекламы какого-то банка и, отправив его на утверждение по электронной почте, принялся шарить по сети. Где же эта мертвая вода? В конце концов, созвонившись с несколькими аптеками, он выбрал ближайшую, по курсу работа-дом.

– Зачем тебе дистиллированная вода? – спросила новенькая секретарша директора, подойдя вплотную к столу Влада и состроив поразительно заинтересованный взгляд. Она случайно услышала его разговор по телефону, когда зашла в мастерскую. Кроме Рощина здесь творили еще два художника и текстовик, но у них в головах жили собственные тараканы – и друг друга расспросами они не донимали. Девушка же нетерпеливо зацвенькала длинными ноготками по пластику столешницы. Губки-бровки. Грудь-коленки. Дерзкие сладко-горькие духи. Запах слегка щипнул Владу кончик языка. Он облизнулся. Словно клубника с перцем.

«А она – ничего так. Когда в три четверти поворачивается. Как же её звать-то?» – секундно мелькнуло у Рощина, вслух же он пошутил:

– Краски разводить. Ты разве не знаешь?!

– Точно-точно! Читала где-то, но забыла, – нашлась «ничего так». – Напиши заявку, отправим за водой курьера или закажем доставку.

– Да это мне для личных целей, – Влад поразился такой внимательности и заботе. – Акварелью я только дома бумагу пачкаю.

– Так уж и пачкаешь! – секретарша задорно мотнула русой челкой. – Хотелось бы мне посмотреть…

Рощин выдержал паузу, и девице волей неволей пришлось продолжать:

– Позвонили из банка по поводу твоего нового плаката. Их президент в восторге. Хочет то же самое, но уже в чистовом варианте. До конца недели успеешь?

– Ещё завтра и послезавтра… – прикинул художник. – Успею.

Высокие каблучки звонко уцокали. Влад проводил свежие икры взглядом. Но… не до них сейчас.

«Что же я там такое нарисовал? Даже самому интересно!» – Рощин щелкнул по иконке файла. Под обещанием «Мы утроим ваши деньги!» в причудливом беспорядке стояли раскрытые сундуки, ларцы и шкатулки. Золотые монеты переполняли их и убедительными тяжёлыми потоками текли на сверкающий пол.

Именно кора дерева служит своеобразной видеокамерой и магнитофоном одновременно. Скорее всего, она чувствует, отражает и записывает на ствол и другие вещи, понятные человеку: силу ветра, температуру, окружающие запахи. Но как их прочесть?! Наверняка есть и совершенно неведомые людям параметры, ведь у дерева собственная система координат, чувств и образов. Глубже, глубже рвались мысли Влада. Куда-то в сторону от поиска клада. Вернее, не в сторону – его размышления просто перепрыгивали реальную возможность отыскать заветный сундучок, как что-то несущественное, и скакали дальше. Он хотел почти невозможного – познать все тайны этого конкретного мира. Живого и, как он уже сейчас ощущал, очень разумного мира деревьев.

Рощин уже полчаса на триптихе мониторов наблюдал то же самое, что видел дуб своей северной стороной перед тем, как его спилили. То, что он видел верхней частью пенька – с высоты полметра от земли. Дуб именно спилили, и, судя по одежде работников пилы и топора, это произошло лет двадцать назад. Через динамики раздавалась их раскатистая тарабарщина – разговор, да и все действо шли задом наперед, причем раза в три быстрее, чем в жизни. Влад, как на машине времени, уходил в прошлое. Изображение, почему-то было круглое и не влезало в экраны верхним и нижним краем. Чтобы видеть его целиком, надо еще два монитора, а всю конструкцию из экранов выстроить крестом – рассудил Рощин. Он пробовал уменьшать видеокруг, но появлялась какая-то муть и сплошной туман.