Алекс Кимен - Рождение богов I. Иллюстрированный роман [litres самиздат]

– А что делают слуги после того, как выплатят долг?

Лина усмехнулась:

– Таких еще нет. За год, и даже за полтора, столько денег не скопить. Но… – она задумчиво потерла кончик носа. – Господин сказал, что никого после выкупа держать не будет, если кому уйти захочется. А кто не захочет – может остаться и еще больше жалование получать. Я думаю, почти все останутся. Здесь хорошо. Господин Алексиус добрый и щедрый. Харчи опять же… Еще господин говорил, что скоро будет дома для слуг строить. Представляете? Отдельный дом! Я тогда и замуж смогу выйти… – Лина мечтательно закатила глаза.

Внимательно оглядевшись вокруг, Пандора поразилась своей недогадливости. Как же так вышло, что за два месяца она так и не узнала об этом? Хотя… Слуги с ней почти не говорили… Девушка остро ощутила свою чуждость и одиночество. Никому здесь нет до нее дела. Более того, она единственная рабыня в этом доме. Единственная! Как же глупо и наивно с ее стороны было надеяться хоть на что-то… Только ей Алексиус совершенно сознательно не дал ни единого шанса на освобождение! Осознание этой чудовищной несправедливости затопило ее мысли и чувства.

Лина с беспокойством следила, как бледнела Пандора.

– О боги! Госпожа! С тобой все хорошо? Присядь…

– Все в порядке…

– Нет, нет. Присядь… Сейчас принесу вина.

Пандора собрала последние силы, гордо подняла подбородок, расправила плечи и, не глядя ни на кого, направилась в свою комнату.

Пандора долго не могла сомкнуть глаз. Сердце обжигали злость, боль и отчаяние. Она достала из-под матраса бронзовый кинжал и долго любовалась отсветом лампад на его потускневшем лезвии. В голове вертелись слова данной Алексиусу клятвы. Как же там было? «Пусть боги покарают ее и любого другого…» Так в чем же состоит благоразумие простой рабыни, в котором она клялась этому лжецу? Если сам Алексиус заставит ее потерять благоразумие, будет ли этого достаточно, чтобы обрушить на него кару богов? Или роль божественного возмездия ляжет на ее плечи?

А может, все совсем не так и ей уготовано быть вместе с этим человеком? Что, если сейчас она просто противится своей судьбе?.. Вдруг нападение на их поместье, плен, расставание с отцом – это кара богов за ее ошибки: за то, что она оступилась во время священных аррефорий или за то, что отговорила отца дать Алексиусу свободу… Ведь незадолго до той кошмарной истории со спартанским шпионом отец раздумывал о том, чтобы отпустить Алексиуса, но она была слишком зла на раба после того случая на торжественном шествии… Что обещали боги, что предсказывала Лисимаха? «Судьба собьет тебя с ног»… Что же это означает?!

Пандоре вдруг представилась невозможная картина: год за годом Алексиус служит у ее отца, умножая его богатство, участвует в пирах и застольях, завоевывая уважение и почет. Все шло к тому, что рано или поздно отец освободил бы этого раба. А потом… Мог бы отец выдать ее за Алексиуса замуж? Сначала эта мысль показалась ей чудовищной и возмутительной. Но она вдруг вспомнила услышанный в Афинах рассказ про трапезита Дромоилида, бывшего раба, служившего в меняльной лавке. Дромоилид принес своему хозяину столько денег, что тот освободил его, а позже выдал за него свою дочь, отдав трапезу в приданое. Кажется, сейчас этот Дромоилид стал уважаемым человеком и владел не только трапезой, но и какими-то лавками и складами в Пирее. Пандора могла припомнить несколько таких историй. Боги любят шутить и надсмехаться над смертными…

Алексей вернулся под вечер пятого дня. Весь обратный путь он размышлял, что сказать Пандоре. Его давно мучили сомнения, честно ли держать девушку в безвестности. Сначала он и сам с трудом мог объяснить себе, что побудило его к скрытности. Да, он боялся дать Пандоре ложную надежду: она уже пропустила два корабля, один – из-за болезни, второй – из-за полученного им сообщения. Ей было бы тяжело смириться и принять очередной упущенный шанс.

Но главная причина была в другом. Только на обратном пути Алексей сумел наконец отчетливо осознать ее. Что было бы, расскажи он обо всем Пандоре? Что бы она почувствовала? Вымученную признательность? Обязанность «расплатиться»? От одной мысли об этом Лешу передергивало. При всей своей любви к Пандоре он не испытывал иллюзий относительно ее чувств и понимал, что она ненавидит и презирает его. Он так же видел, что она всей душой стремится домой, в родной город. Что бы ощутила она, узнав, что он хочет отправить ее в Афины? Смятение? Неловкость? Вину? Зачем все усложнять?