Елизавета Никонова - Дела любовные

Он еще раз улыбнулся, совершенно очаровав меня, и, вновь приложившись губами к коже — на этот раз моего запястья, горделиво удалился. Разве так должен вести себя человек, едва избежавший смерти? Почему он не побледнел, не закричал, не убежал, в конце концов? Странно все это, но… И я, не додумав мысль до конца, забежала в подъезд.

Несколько пролетов, неловкое ковыряние ключа в замочной скважине, едва различимой в темноте, и я наконец-то оказалась дома. Сбросив пальто, замаранное грязью и сапожки, я вбежала в гостиную. Пусто.

— Лео! — Я побежала дальше. Заглянула на кухню, посетила комнату для гостей, уборную, комнату прислуги, робко приоткрыла его комнату — везде пусто. — Лео-о!

Он сидел на столе, в библиотеке, изящно закинув ногу за ногу, и увлеченно рассматривал страницы здоровенного фолианта, потрепавшегося от времени, висящего в воздухе. Собственного света Лео хватало, чтобы разбирать загадочные письмена и многозначительно хмуриться, а мне же дало ясно понять, что с момента нашей ссоры он так и не ложился.

Да что с ним в последнее время! Истощил себя до катастрофического состояния — еле ходит, совсем перестал спать, ничего не… хм… ест. Между нами словно пролегла невидимая трещина! Мы, некогда во всем счастливая семья — ни одного секрета, ни одной тайны друг от друга, теперь напоминали слепых котят, тыкающихся в углы одной и той же коробки, не в состоянии соприкоснуться! Он почти не выходил из своей комнаты, редко, когда бросал мне и два слова, с головой ушел в некогда забытые, за ненадобностью, книги… Я не могла понять, чем же его так обидела! Все же было как обычно — все те же улыбки, все те же слова, но… Между нами медленно вставала стена. Едва я появлялась в комнате, как он исчезал, избегая меня, едва я начинала говорить, как он отворачивался и рычал о головной боли… Я страдала. Мне было больно. Но как начать разговор, когда тому, с кем ты хочешь этот самый разговор завести, противно тебя слушать?! Да и что надо говорить? Я ничего не понимала в ссорах, не знала, как поступить. И молчала. Он молчал тоже.

Вот и сейчас, он даже не соизволил поднять глаза и поприветствовать меня. Я проглотила ругательства и сказала как можно спокойнее:

— Привет. Мог бы хотя бы спросить, как все прошло.

— Считай, что спросил. — Он так и не поднял голову.

Я заскрипела зубами, но все же мило улыбнулась:

— Нек был на высоте. Он чудесный! Умеет поддержать беседу, разговорить даже самую скромницу и тихоню, прекрасный кавалер. В ресторане все было замечательно, нам подавали шикарные блюда… — Я сама не знала, почему вру. Мне хотелось позлить Лео, указать ему, что не он один умеет быть лучшим, что есть и среди людей достойные моего общества… Странно, почему я вообще решила, что это должно его разозлить?

— Очень рад за тебя. — Раздраженно процедил он, нервно склоняя голову к плечу. Он злиться! Не просто злиться — он в бешенстве!

— Что-то не заметно. — Заметила я. — Лео, я же тебя знаю! Не стоит пытаться что-то скрывать от меня! Может у тебя что-то болит? Опять что-то с печатями? Ты…

— Мне было бы значительно лучше, если бы некоторые смертные девчонки не лезли не в свои дела! — Его аура ярко сверкнула. Тут уж и я не выдержала:

— Ах, так? Вот значит, что ты думаешь! Как мило. Выходит, я мешаю тебе жить? Спасибо за откровенность!

Он ничего не ответил. Я развернулась и стремительно бросилась к двери. Только еще не хватало расплакаться! Но слезы закапали, не слушая моего мнения и не обращая внимания на злость.

— Мия… Мия! Прости.

Он поймал меня у двери и крепко сжал предплечье. Я попыталась выкрутиться, но легче было бы дать сдачи гранитному изваянию. Он грустно осмотрел меня и, от печали в его глазах я замерла, даже перестала плакать. Просто тихонько всхлипнула, и, прижавшись к его груди, прошептала:

— Что с тобой?

— Мне сняться сны. — После недолгого молчания ответил он. — Сны о смерти. Сны о реках крови, о горах разможженых трупов, о плясках ведьм и гигантских шабашах… Сны моей прежней жизни — веселые и ужасные, страшные и захватывающие. Некоторые заставляют кровь стыть в жилах, некоторые — радоваться. Это… тяжело. Я не знаю, к чему может это привести. Меня терзает жуткая жажда, я медленно схожу с ума. Никогда еще не было в моем теле процессов, которые не поддавались бы контролю! Даже во сне, когда мое сознание погружено во тьму, а мозг отключается, все мое существо живет и дышит, чувствует и понимает. Как я мог настолько отвлечься? Я пытался анализировать свое тело, просматривал каждую клеточку, каждый мускул, но не нашел никаких сбоев! Я исследовал нервную систему, память, но…. Ничего. Не могут же мне просто сниться желанные картины, как это бывает у… людей! Я не понимаю.