Светлана Багдерина: Срочно требуется царь [СИ]

Продовольственного ответа на который пока не было.

— Насколько я понимаю, — проговорила царевна, обводя жирным чернильным овалом пункт с кратким, но емким названием «Еда», — свой хлеб в вашем царстве не выращивают.

Она примостилась боком на восстановленной в своей вертикальности скамейке, разложила перед собой, разгладив, как могла, запасенный в кармане лист бумаги, а мастера окружили ее озабоченной толпой и следили за каждым движением сломанного напополам в процессе качания пера.

— Нет, хлеба своего у нас нет, все покупаем в Хорохорье, — подтвердил хмурый старик в синем — глава общества каменщиков, он же министр капитального и временного строительства[6]. — У них и на себя хватает, и на нас, и на продажу остается немеряно — там все поля, поля кругом…

— Это соседи ваши? — вопросительно взглянула она на мастеров.

— Соседи, — закивали те.

— А крупы?

— Тоже у них.

— Птица, яйца?

— Это свое, из северных деревень, — сглотнув слюнки, сообщил лысый танцор, оказавшийся на поверку министром транспорта, бывшим головой общества возчиков, извозчиков и перевозчиков. — Баранину, говядину, свинину оттуда же привозят, и у сабрумаев иногда покупаем…

— Овощи?

— Тоже у них, у нас своих немного.

— Рыбу?

— Это из наших южных деревень везут, у них там река большая, да и мелких — пруд пруди, — доложил Медьведка. — Вяленую, соленую, в основном. Иногда копченую.

— Молоко, сметану, масло?..

— Тоже наши, северные, — невесело вздохнул главный извозчик страны. — Только это всё сразу на корню казной закупалось для войска…

— Сахар?

— Переельский. И малолукоморский. Да только мы его уж не помним, когда в последний раз и пробовали-то, сахар… Предмет роскоши, однако…

— Понятно, попробуете, — оптимистично подытожила царевна, закончив список поставщиков на отдельном листке. — Сейчас мой супружник подойти уже должен — он в городской казне подсчетами наличности занимается — и мы поговорим, что и у кого в первую очередь покупать будем.

Дверь рядом с камином заскрипела, собравшиеся радостно оглянулись в предвкушении лицезрения, или хотя бы ухослышания заоблачных сумм, которых они раньше не видели и во сне, но которые должны же где-то быть, если не у них…

Но, кинув единственный взгляд на лицо Иванушки, Серафима поняла, что для начала им придется искать такого поставщика, который продавал бы деньги.

— Ну, сколько насчитал? — всё же поинтересовалась она ненатурально-жизнерадостным голосом на тот случай, если первое впечатление оказалось обманчивым, или вселенская обида и недоумение в глазах ее возлюбленного относилась к чему-то иному, нежели финансовое состояние Постола.

— Десять больших сундуков, тридцать семь маленьких, и котел пятидесятилитровый, — под всеобщий вздох восторга замогильным голосом сообщил царевич.

И добавил, видя по реакции мастеров, что его, кажется, неправильно поняли:

— Абсолютно пустые.

Заседание Временного правительства затянулось допоздна, поскольку имя продавца денег никто так припомнить и не сумел, а без денег материальные и продуктовые блага просыпаться на голодный город не собирались.

Естественно, первым вариантом заработать было традиционное «продать что-нибудь ненужное», на которое последовал не менее стандартный ответ «чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет».

Вторым вариантом был, само собой разумеется, поиск клада, к чему и приступили безотлагательно. По поручению правительства Иванушка спустился из кабинета градоначальника, куда было перенесено заседание, в подвал-тюрьму, где мотал срок разжалованный за профнепригодностью городской глава, и задал ему хитро и с околичностями, «чтобы вражина не понял раньше времени, к чему ты клонишь», как проинструктировала его Серафима, вопрос о городских финансах[7]. Ответ был предсказуемо неутешителен и неутешительно предсказуем: покойный Костей по прозванию Бессмертный выгреб всё до копеечки на снаряжение войска. Честное слово.

Царевич развел руками и пошел, палимый совестью за несправедливое обращение с представителем старой власти, к народу.

Народ тем временем приступил к разработке варианта четвертого, потому что вариант третий — пройти по деревням с мечом и мешком — был отвергнут на корню: мечей пастухам и рыболовам было не надобно, а мешков у них своих хватало.

Поскольку кроме мечей, изготовленных в приказном порядке в таком количестве, что все их не смогла принять на вооружение даже пятидесятитысячная армия Костея, никаких иных изделий из железа на складах общества кузнецов не было, то пункт четвертый у них проходил под лозунгом: «Перекуем мечи на что-нибудь полезное в хозяйстве».