Дж. Андрижески - Le Moulin

— Фигран? — позвал женский голос. — Di’lanlente a’ guete. Фигран? Это правда ты?

Имя шокировало его.

Её мелодичный голос обладал акцентом видящей, родившейся и выросшей в Восточной Европе. Когда она обращалась к нему, её голос звучал смущённо, почти робко, словно он был призраком, или она не могла быть уверенной, реален ли он. Он отследил все это где-то в глубине своего сознания, но не это заставило его резко остановиться, склонить голову, затем повернуться.

Она действительно назвала его Фиграном?

Его разум на мгновение опустел. Имя само по себе настолько его шокировало, что он задался вопросом, правильно ли он её расслышал.

Затем он осознал, что узнает голос.

Не просто акцент — сам голос.

Эта часть только через несколько мгновений пробилась в его затуманенный алкоголем разум.

Однако как только он узнал этот голос, даже в отрыве от совпадения, что она знает это имя — имя, которое никто не произносил уже столько лет, что Териан сбился со счета — шок во второй раз заставил его разум опустеть.

Этот второй шок поверг его свет и разум почти в состояние паники.

Его не могут идентифицировать здесь. Только не как видящего.

Его не могут идентифицировать даже в отношении того, где он был рождён.

Черт, да Териан даже не был уверен, что его друг, Дигойз Ревик, который в настоящее время обмяк в полубессознательном состоянии на тротуаре рядом с местом, где стоял Териан, знал имя Фигран.

По правде говоря, он сильно в этом сомневался.

Териан постарался думать, все ещё напрягшись из-за этой паники.

Эмоция оказалась настолько сильной, настолько противоречивой, что он едва не разжал руку, едва не позволил своему другу окончательно свалиться в сточную канаву — Ревика удерживало только то, что Териан сжимал грубую ткань его позаимствованного мундира капитана армии Соединённых Штатов.

Однако Териан вовремя остановил себя от этого, а его друг пробормотал что-то неразборчивое на немецком.

Будь проклят Реви' и его баварские корни.

Немецкий — не лучший язык, чтобы на нем сейчас разговаривать, особенно с безупречным произношением носителя языка, какое было у Ревика.

В конце концов, они должны быть американцами.

Что ещё важнее, пьяные французские патриоты сжигали свастику по всему городу. Париж освободили всего несколькими днями ранее, и город все ещё пребывал в пароксизмах радости, катарсиса и злости. Учитывая это, попытки убедить пьяных местных жителей, что Реви' был всего лишь устным переводчиком, а не настоящим нацистом, могли окончиться не очень хорошо.

Териан поколебался, стоит ли ему оборачиваться, сталкиваться с голосом лицом к лицу, или же стоит притвориться, что он не расслышал, найти какой-то способ утащить Реви' обратно в отель или даже просто к тележке или ещё чему-нибудь, на чем можно доставить его домой.

Собственное опьянение не помогало его навыкам принятия решений — как и тот факт, что Реви' в данный момент весил, наверное, на тридцать или даже сорок фунтов тяжелее его собственного веса, и все это мышцы. Вдобавок он был выше его на два-три дюйма.

Нечто помимо паники начало просачиваться в его разум видящего.

Включилась его фотографическая память видящего, даже сквозь размытую пелену алкоголя.

Вскоре после этого всплыли конкретные воспоминания — воспоминания столь же интенсивные и горьковато-сладкие, как и любые его воспоминания, и они ещё сильнее сбивали с толку, чем изначальная паника. Он вспомнил другого видящего, молодого, более наивного видящего, который не видел войну изнутри, только с точки зрения гражданского.

Черт, да тогда он едва знал, чем он является в общей схеме вещей, не говоря уж о знании, кем он являлся. В те ранние годы, проживая в деревне в пригороде Киева, он на самом деле не понимал, что значит быть видящим в мире, которым правят люди.

Могла ли это действительно быть та, на кого походил этот голос? Было ли это возможным?

Любопытство влекло его, все сильнее, чем дольше он колебался. Но он все равно колебался, глядя в коридор аллеи, а не назад, откуда доносился голос.

— Фигран? — в этот раз с сомнением, нервно. — Ты Фигран. Не так ли? Ни у кого другого не может быть этого лица… или этих глаз.

Они находились прямо возле чёрного входа в Мулен Руж в Париже, Франция. Они прибыли в сам Париж менее двадцати четырёх часов назад.