Дарья Быкова - Лаис Разящая

Тянет как магнитом, всё сильнее. Камень кажется тёплым и особенно жёстким, а тело начинает почти моментально ныть, всё сильнее и сильнее. Даже если Слав кого и приведёт, спасать будет нечего.

Противная смерть. Слишком много времени на осознание собственное слабости и беспомощности, на воспоминания и сожаления. И слишком много боли, которая всё нарастает. Остаётся лишь надеяться, что смерть не напрасная, и мальчишка останется жив…

Ириславу очень хотелось бы найти слова, чтобы остановить, вернуть, исправить… Увы. Нет таких слов, ищи – не ищи. Может быть, потом, когда он сможет оставить княжества на преемника и отыскать Аделаис, может быть, тогда она даст ему шанс…

– Она недостойна вас, Ирислав, – королева Наира, переодетая в мальчишку, неуверенно сидящая на лошади и начавшая жаловаться уже через пятнадцать минут пути, когда лошади ещё даже не переходили на рысь… Почему-то она, ещё недавно просившая помощи и защиты, считает себя вправе лезть в душу и давать какие-то оценки.

– Не надо, – мрачно осаживает спутницу князь. Она замолкает, но всего на пару минут. Затем снова. Кокетливо. Жеманно:

– Вы выбираете не тех женщин, Ирислав. Не всякая же… Ай!

Ирислав молча дотягивается хлыстом до крупа её лошади. Несильно, но лошадь радостно переходит на прибавленную рысь, и Наире становится не до разговоров. Князь же мрачно размышляет, что, возможно, следовало сделать это ещё чуть сильнее – внезапный галоп королеве Заозёрья определённо пошёл бы на пользу. Особенно, не удержись она на лошади. А даже если бы и не пошёл – по крайней мере, эффектное падение порадовало бы его чёрствое сердце.

Увы, ехать рысью Наира не способна. Она уже буквально через десять минут переводит лошадь в шаг, жалуясь, что у данной кобылы слишком жёсткий аллюр, и у неё уже болят ноги, и руки, и спина, и всё остальное.

– Пойдёте пешком? – мрачно интересуется Ирислав, мысленно проклиная принца Александра. Такая спутница как Наира – прямо-таки королевская подлянка. С ней же вообще невозможно ничего успеть. Князь даже начинает подозревать, что это всё затеяно специально, чтобы его, Ирислава, задержать… Впрочем, Йар подтвердил, что королева была на волосок от гибели, танцуя с ним, ибо её духи, преподнесённые неведомым поклонником, содержали зелье, вызывающее у альдов неконтролируемую ярость. А Миур как раз и настаивал, чтобы танец состоялся… Прямых улик нет, но косвенных слишком много, чтобы просто оставить неудобную спутницу в ближайшем трактире…

– Можно я поеду на вашем коне?

– Вы с ним не справитесь, Наира, – Ирислав сам удивляется, насколько его бесят ужимки и жеманство этой женщины. За одно только старательно демонстрируемое смущение, потупленный взгляд и взволнованный трепет ресниц уже хочется от неё избавиться.

Либо королева Заозёрья изрядно перегибает палку, отыгрывая роль трепетного цветка, либо он просто слишком привык к Лаис… и к другим женщинам, которые что-то из себя представляют.

– Я имела в виду… вместе с вами! – поясняет Наира, старательно розовея.

– Не думаю, что это прилично, – отказывает Ирислав. Увы, королева Заозёрья важна – как свидетель, как принцесса Ларрэта – сестра короля, но Творец, какая же она… душная!

Королева замолкает, и князь очень надеется, что обиделась. Уж если он умудрился нанести огромную обиду той, кого ни за что на свете не желал бы обидеть, у него должно получиться обидеть и эту…

Впрочем, князь свою спутницу недооценил.

На привале она подняла на него нарочито кроткий взгляд и заявила:

– Вы – настоящий рыцарь, Ирислав. Я тронут вашей заботой о моей чести… Но послушайте – я же могу развестись с Миуром. Понимаете?

– Нет, – очень осторожно говорит князь. Он и в самом деле не понимает.

– Я разведусь. И смогу выйти за вас, Ирислав!

Вечером Наира устроила истерику.

– Я устала! – рыдала она. – Лучше бы я осталась во дворце, и Миур меня убил, чем терпеть ваши издевательства, Ирислав! Вы… вы специально меня мучаете! За что?.. Я… я не могу пить воду из ручья! Не могу есть чёрствый хлеб! А эта лошадь?.. Да она самая неудобная лошадь на всём белом свете!

– Вернуть вас обратно? – спросил князь. Скрыть надежду полностью не получилось – она отчётливо сквозила в голосе, несмотря на то, что с политической точки зрения это было бы очень плохо.

Впрочем, королева обиделась на сам вопрос и на интонацию ей было плевать, а ещё вероятнее, она обиделась на то, что он не бросился утешать и извиняться.