Станислава Вертинская - Меж двух миров [СИ]

День тянулся мучительно долго. В голове вертелись мысли о т’эйхе, которые не давали сосредоточиться на работе. Втихушку я читала информацию о них в интернете, но ничего нового для себя не нашла. Слухам и сплетням я не очень-то верила, а фактов было мало. То, что их поселение в нашем городе находилось на окраине вблизи района, где прошло мое детство, я знала и так. В большинстве городов, где они селились, их жилища так же находились на окраинах, закрытые от любопытных глаз стенами или плотно стоящими зданиями. Писали так же, что из поселки окружала еще и «магическая» стена, не дававшая самым отчаянным проникнуть в поселки, но я этому не особо то верила. О них самих информации было еще меньше. «Эксперты» пытались подсчитать их средний возраст, искали любовников и любовниц среди людей, фотошопили их изображения и прочее. Какой-либо конкретной информации об этом народе не было. Они просто жили среди людей. Обособлено, но по нашим законам. И всё.

За полчаса до окончания рабочего дня я захлопнула ноутбук, пообещав себе больше никогда не тратить время на бесполезные поиски несуществующей информации. И начала собираться домой, чтобы не дать Марине, моей коллеге и подруге, повод утащить меня куда-нибудь после работы. Придумывать повод отказаться не было сил.

Долго и бессмысленно я кружила по району вокруг дома. Как ни сильно было моё любопытство, вновь встречаться со своим гостем особого желания не было. Он скорее вызывал раздражение. И что мне с ним теперь делать? Ругая себя последними словами, я все-таки зашла в магазин, взяла замороженных котлет — кормить то его чем-то надо — и отправилась домой. В надежде, что мой гость не обчистил квартиру и не скрылся в ему одному известном направлении.

Я открыла дверь ключом, зашла в квартиру. Было темно и тихо. Меня посетила странная смесь чувства радости и страха, что он ушел.

Он недвижимо лежал на диване, где я его оставила. Дыхание было едва различимо, черты лица обострились.

— Эй, ты живой? — неуверенно спросила я.

— Живой, — ответил он тихим хриплым голосом.

— С тобой все в порядке? — я подошла ближе, ожидая ответа, но он долго молчал.

— Воды… принеси… пожалуйста, — наконец прерывисто ответил он.

Я принесла стакан воды и, сев на край дивана, протянула ему.

— Поставь, — тихо попросил он. — Я возьму. Потом.

Он лежал, не шевелясь и не открывая глаза. Я видела, как он изо всех сил пытается дышать ровно, и как дыхание его сбивается. Когда я прикоснулась ладонью к его лбу, он вздрогнул и приоткрыл глаза. Лоб его был холодным, но я и не знала, что должно происходить с больным т’эйхе, и отличаются ли они в этом от нас. Затем я стащила с него одеяло, чтобы осмотреть раны. Он напряженно следил за мной, но молчал.

Повязка на ноге пропиталась кровью и сукровицей и окрасилась в неприятный оранжево-коричневый цвет. Я осторожно размотала её. Т’эйхе не сопротивлялся, лишь иногда резко вздыхал, если движения мои были не слишком осторожными. Рана не заживала и по-прежнему кровоточила. Пошло ли заражение или что-то еще — я сказать не могла. Я в этом не разбиралась. Порез на боку был чуть в лучшем состоянии, но он и вчера не казался слишком уж опасным.

— Ты уверен, что не нужна чья-нибудь помощь? Я… я не знаю, что мне с тобой делать. Купить каких-то мазей? Или чем вы лечите такое?

— Никому не говори… Не надо…

— Как знаешь. Только не умри тут. Тогда и не скажу, — я пыталась шутить, хотя это было не уместно.

Он попытался сесть, но тут же обессиленно упал на подушку. Я все-таки подала ему воду, и он не стал сопротивляться, когда я поддерживала стакан.

— Не надо ничего покупать. Они поймут… — он осекся и замолчал.

— Ты уверен? — уточнила я на всякий случай. Он слабо кивнул. Я лишь пожала плечами — ему виднее. Осторожно промыла рану, перебинтовала и оставила мужчину в покое. Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, уснул. Несколько раз за ночь я подходила к нему, трогала его ледяной лоб, слушала дыхание. Лучше ему не становилось. Но и хуже, как казалось, тоже.

Утром перед уходом я оставила рядом на столике бутылку с водой и черкнула на листке номер своего телефона. Впрочем, я не надеялась, что в случае чего он позвонит. Это был скорее дежурный жест. И оказалась права. Хотя к вечеру он выглядел уже немного лучше и не напоминал едва «живого» зомби.

Так продолжалось несколько дней. Т’эйхе, как мне казалось, чуточку поправлялся. Я переживала за него, хотя его присутствие меня тяготило — как можно больше времени я старалась проводить вне дома. В выходной я так же ушла рано, предпочтя найти бесполезные занятия где-то еще. Хотя бродить весь день по улицам оказалось еще более утомительным, чем разделить день с незнакомцем. А напроситься в гости к кому-то я не рискнула — не хватало мне лишних расспросов. Может я больше накручивала себя, но чем больше я переживала за т’эйхе и его тайну, тем больше мне казалось, что окружающие все о нем знали.