Amalie Brook - Пыльными дорогами. Путница [СИ]

Не крик мой — вой — унесся в серое безмолвное небо. Растаял там. А вместе с ним и я растворилась. Туманом утренним растаяла.

Враз. Как и не было Вёльмы никогда, и не жила она будто.

Промелькнули черные легкие одежды надо мной, да и закрыла я глаза. Устала, намаялась, теперь отдыхать стану.

— Светлые боги, простите, спасите меня… — последние слова мои.

Говорили мне не раз, что в пустоши серой она живет. Бродит по окраинным землям Межмирья и выискивает заблудшие души, чтоб себе их забрать. Каждый вечер подходит к древу великому, садится на корни его и водит ладонью по глади зеркальной. Там-то и видит все на свете, во всех мирах что делается.

Много чего люди говорят.

А оказалась я на том самом берегу северного холодного моря. Ветер только поутих, а волны ласково лизали края валунов, спустившихся к воде.

Сидела я на берегу, вся в черном, простоволосая. На запястье моем переплетено ожерелье черно-белое было. Теребила я бусины и все никак сосчитать не могла — сколько тех есть.

Долго так сидела. И хорошо, и спокойно, и мирно мне было. И уходить никуда не хотелось — век бы так!

Только обернулась я — будто коснулся кто.

Гляжу, а там она стоит.

Я вскочила. Почудилось мне, что в глазах ушедшей улыбка мелькнула. Медленно протянула она руку вперед и стала точь-в-точь как образ у Зорана в Доме Предсказаний.

Теперь уж ни мига я не думала, ступила вперед, подошла к ней. Только-только собралась ладонь протянуть.

Ушедшая предостерегающе подняла палец и покачала головой.

В лице ее, наполовину скрытом, что-то мне знакомым показалось. Осмелилась я и дернула ткань. Да только зря. Кусок прозрачной струящейся материи безжизненно обвис в ладони, а сама она исчезла — как не было.

Не приняла меня, отпустила. За то, что в последнюю минуту свою я светлых богов о помощи просила.

Так тому и быть, значит.

— Вёльма, очнись, родная, — позвал кто-то.

Тяжесть, огромная тяжесть лежала на моих веках. Поднять ее сил не находилось.

— Вёльма.

Сквозь забытье я понимала, что кто-то держит меня на руках. Тепло его живое успокаивало и убаюкивало. Заставляло не помнить глубокую усталость и боль.

Тело ныло будто после долгой тяжелой работы, в руках не было и капли силы. Казалось, та покинула меня навсегда.

Больно, страшно, тяжело. Здесь, снова живая, я страдала. Не было ни легкости, ни покоя.

— Очнись, Вёльма, — снова попросил он.

С великим трудом я открыла глаза. Свет ударил острее меча.

— Светлые боги, она жива, — проговорил мужчина.

Откуда-то издали пришли воспоминания. Медленно и тяжело они подступали ко мне, говоря, кто я.

— Арьяр…

Он слабо улыбнулся.

В воинских доспехах ведун казался чужим. Прядь черных волос, выбившаяся из-под шлема, глубокая царапина на лице и прежние льдинки в усталых глазах.

Маленькое селение Прогалье стояло на берегу Марийки — реки, связавшей Беларду с Зарецким княжеством. Там мы и заночевали на обратном пути. Чудом уцелевшая деревенька и ее испуганные жители приняли нас с благодарностью.

Всеслав, я, Зоран и Осьмуша заняли домик старосты.

Заклинатель еще ворчал по-стариковски, но все ж не злился на меня, ослушавшуюся приказа.

Отправляться из Прогалья было решено на рассвете третьего дня седмицы. Первые заморозки уже коснулись земли — вот-вот птаха крылья расправит и полетит над миром.

Вышла я из дома, зябко поежилась и плотнее запахнулась.

В небе еще светился бледнеющий полумесяц девицы-луны. Дольше она нынче песни возлюбленных своих слушает. Дразнится только — одним боком им показываясь.

У ворот стояли двое витязей, Арьяр, а с ними и Всеслав о чем-то говорил.

— Куда это ты собралась ни свет ни заря? — спросил заклинатель, сердито сведя брови. — Спала бы еще.

— Не спится мне, — ответила. — Пройтись хочу.

— Пойду с тобой, словом обмолвиться надобно.

— Дозвольте с вами? — спросил Арьяр.

— Отчего нет, — только и пожала плечами.

— Вести из Трайты с соколом прибыли, — без радости в голосе проговорил Всеслав, как со двора вышли.

— Невеселые видать?

— Куда уж веселее! Мстислава едва не убили.

— Как же так? — испугалась я. — Кто же?

Всеслав шел, опираясь на посох, и тяжело кряхтел. После последней битвы силы подвели старика. Он и раньше-то близок к ушедшей был, а теперь и подавно за руку ее держит.

— Родич его и пытался. Давно на трон метил.

— Какой родич?

Заклинатель удивленно взглянул на меня.

— Ростих Многоликий. Не знала что ль? Он младшим братом Мстиславу приходится. От незаконной связи рожден, оттого и не признан наследником.