Регина Грез - Медведь. Барс

— Там снова погибают русские… За что они сражаются теперь?

— Как всегда… За мир. За жизнь тех, кто сам себя не может защитить, за то, чтобы на головы детей, женщин и стариков не падали бомбы. Даже если эти люди говорят на чужом языке, они попросили нашей помощи и они получили ее. У нас отличное вооружение, хорошо обученные солдаты, мы побеждаем. Но, кто-то остается там…

Маша не могла больше говорить, внутри закипали слезы.

— Мне жаль, что погиб твой мужчина, — просто сказал Брок.

— А ты тоже участвовал в военных действиях? — осторожно спросила Маша, полагая, что мужчина повредился в уме после тяжелой травмы в боях на Кавказе.

— Приходилось. Только очень давно и очень недолго, — сухо ответил Брок. Сейчас я гораздо больше умею, сейчас я бы забрал с собой намного больше тварей… тех, кто сделали меня таким.

У Маши возникло сразу множество вопросов, но Брок опередил ее.

— Что случилось с твоим ребенком? Почему у тебя нет дома? Где твои родители?

Маша кратко поведала ему свою печальную историю. Но, вопросы сыпались из Брока, как зерно из прохудившегося мешка. Брок хотел знать все подробности жизни Маши в городе, политическую обстановку в мире, даже новости культуры и спорта. Девушке казалось, что слушая ее сбивчивые ответы, Брок сопоставляет услышанную от нее информацию с уже известными ему фактами. Наконец, Маша перевела дыхание и прислонилась головой к спинке дивана. «Полноценный рабочий день, Мария Васильевна…»

Брок, прищурившись, смотрел на нее снизу вверх. Теперь он и правда напоминал Маше какого-то большого хищного зверя, собравшегося перед прыжком.

— Я думал, тебя прислали не для разговоров.

— Говорят же тебе, что меня никто не присылал! — засверкала глазами Маша.

«Еще немного, и я тоже на него зарычу…»

— Ты становишься еще красивее, когда сердишься.

Маше послышалось, что в груди Брока снова зародилось знакомое мягкое ворчание. Он всерьез раздумывал о том, что мог бы сейчас лечь с ней. Интересно, стала бы она ему противиться? Если «нет», то она, конечно, от Алекса, и ей нельзя доверять. А если она попытается его оттолкнуть, сможет ли Брок остановится… Теперь он совершенно не хотел причинять ей боль, напротив, после разговора с ней в нем почему-то стремительно нарастала потребность защищать и оберегать ее.

Маша тоже почувствовала возникшую неловкость между ними, будто угадала, что за борьба происходила сейчас в душе Брока. Ей захотелось снова отвлечь его на разговоры.

— Расскажи еще что-нибудь про себя. Сколько тебе лет?

Брок растерянно захлопал глазами.

— Я не знаю.

Маша снисходительно улыбнулась.

— У мужчин ведь можно спрашивать возраст, обычно женщины убавляют себе пару лет, чтобы казаться моложе. Тебе-то ни к чему скрывать.

— Уверен, что я гораздо старше тебя, девочка.

Это снисходительное «девочка» по обращению к ней изрядно позабавило Машу. Она едва сдержала смех. «И с чего я так испугалась вначале? Он вовсе не злой, даже наивный в чем-то. Строит из себя брутального мужчину, а сам как ребенок. Ничегошеньки-то он мне не сделает…»

— Ну, конечно, ты старше. Мне двадцать восемь, а тебе, наверное, лет тридцать шесть, может, ближе к сорока.

Брок неожиданно широко улыбнулся ей.

Пожалуй, дети моих ровесников уже дряхлые старики. Хотя, ты все равно не поймешь…

— Может, у тебя в памяти провалы? Ой, извини, пожалуйста. Я не хотела обидеть. Глупость сказала, прости, не злись.

Брок не помнил, чтобы кто-то раньше извинялся перед ним. Прежняя жизнь состояла из череды сменяющих друг друга мучений и постоянного унижения, а потом его, и двоих подобных ему, перевезли сюда. Новый персонал был подчеркнуто вежлив и обходителен, давая понять, что Брок, как и остальные, представляют собой немалую ценность. Брок быстро осознал, что важен для новых хозяев, что его берегут. Это удивляло и настораживало. Особенно следовало быть начеку с Алексом. Тот уже не раз пытался применить при контакте с ним технику гипноза, но Брок грубо прекратил эти попытки. Он всегда был начеку. Он не желал подчиняться никому и, похоже, его услышали. Этот маленький дом среди глухого леса был отличным убежищем, где Брок, наконец-то, мог расслабиться и быть собой, зализывая старые раны.

И вот его уединение нарушено. В тщательно закрытый мир Брока легко вошла маленькая нежная женщина с длинными каштановыми волосами и мелодичным голосом, который хотелось слушать вечно. Как же Брок мог позволить ей подкрасться так близко, что такое она с ним сделала? Впервые за много лет, он просто сидел у камина в своем доме, и так легко разговаривал обо всем на свете с привлекательной гостьей. В его озлобленной заледеневшей душе вдруг зародилось и все больше крепло смутное чувство, связанное с этой вдруг осмелевшей девочкой-женщиной: желание оградить ее от всего дурного, защитить, заслонить собой, если понадобиться, постоянно заботиться о ней.