Belochka LG - Брент [СИ]

А Мик не мог больше сопротивляться. Разум попросту отключился, оставив безвольное тело постыдно выгибаться и пошло стонать, с восторгом принимая безудержные ласки альфы и плавное вторжение опытных пальцев. Отыскав самое сладкое местечко внутри, Брент принялся медленно и искушающе поглаживать его, в несколько секунд доводя омежку до экстаза. Новый крик наслаждения приняли уверенные губы альфы, вовлекая бурно кончающего мальчишку в глубокий, исполненный щемящей нежности поцелуй.

Едва отойдя от умопомрачительной кульминации, сквозь оглушительный шум в ушах Мик расслышал хриплое: «Позволишь мне?» Он плохо понимал, о чём речь, но без сомнений выдохнул в тёплые губы жаркое: «Да!»

Измученный вожделением альфа старался остановить стремительно уплывающий рассудок, из последних сил сдерживая желание одним рывком вогнать себя в тесный проход. Страждущий член истекал смазкой, но плавно погружался внутрь, опасаясь причинить боль, совершая осторожные движения. Заметив, как напряжённо замер омежка, Брент остановился, трепетно обласкивая хрупкое тело.

— Не сжимайся, малыш, — мягкий поцелуй. — Обещаю, я буду терпелив.

«Я знаю…»

Всепоглощающая нежность сильнее искушения, а награда за неё — бездонный океан наслаждения. Бережные толчки сменились глубокими, и Мик уже не стонал — выл непрерывно, зацелованный, заласканный до сумасшествия. Обессилено раскинув ноги, перестал умолять о пощаде, бросаясь в очередной оргазм, словно с обрыва прыгал доверчиво, улетая в бездну удовольствия, зная, что альфа подхватит, не даст разбиться.

Тугой спиралью закручивается безвременье, утрачивают значение слова «было» и «будет», оставляя только восхитительное «сейчас».

— Сейчас!

И тело подчиняется, содрогаясь и сжимая пульсирующую плоть, что взрывается следом, изливаясь внутрь, заполняет до краёв, выпуская на волю ураган удовольствия.

— Ещё!

И душу распирает счастливым восторгом. Не желая разъединяться, вжимаясь и растворяясь друг в друге, они пережидали сладкую истому, выпивая и выласкивая её губами, не в силах смириться даже с минутной потерей упоительного чувства единения.

«Что ты делаешь со мной, малыш?»

Солёные капельки на губах заставили отстраниться, прервать бесконечность поцелуев, которыми Брент покрывал каждый миллиметр очаровательного личика.

— Маленький, больно?

Они ещё находились в очередной сцепке, и, нависая над омежкой, альфа боялся придавить, поранить хрупкое тельце, что вопреки физиологии изо всех сил боролось со сном.

— Нет, — замотал головой Мик, — не больно… нет!

Он охватил сильную шею Брента, утыкаясь носом в ключицу, прижимаясь как можно теснее.

— Ты плачешь, котёнок… — бесконечная нежность… — Сейчас тебе нужно поспать.

— Нет! — и снова тихий всхлип.

— Почему? — умиротворённая улыбка осветила безупречные черты.

— Потому что уже утро.

— Эм-м… ну и что?

— А я люблю вас.

«В моей голове только что роились и более сумасбродные мысли».

— Я люблю вас, сэр!

Это неожиданное «сэр» словно вытолкнуло из дурмана, возвращая с небес на землю, заставило вспомнить, что даже не знает имени омежки, что подарил ему эту восхитительную ночь в крошечной комнатушке роскошного борделя.

Проклятье! В сознании вспыхнуло отчаяние, изморозью расползлось по телу, сковывая ледяными обручами недоверия, отчуждения, брезгливости… И узел невольно ослаб, выводя из сцепки, освобождая любовников, что ещё минуту назад так боялись потерять упоительное тепло друг друга.

Часть 3.

Слёзы текли непроизвольно. Просто катились по щекам и сбегали по шее, забираясь под чуть смятый воротничок форменной рубашки. Мик не останавливал, не вытирал их — работы накопилось слишком много, и руки были постоянно заняты. Он получил первый нагоняй за время пребывания в этом странном доме, потому что исчез в самое неподходящее время, и клиенты жаловались на неподобающее обслуживание: отсутствие свежих полотенец и чистых бокалов, кучу скопившихся за ночь грязных тарелок в холле и разбросанных повсюду презервативов. Его предупредили, что при повторении подобного безобразия непременно выгонят, и он снова останется без крыши над головой.

Хоть сострадательная прачка и утешала маленького омежку, гладя по взъерошенной макушке и утверждая, что найти другую прислугу, согласную работать практически за еду и жильё, хозяин не скоро найдёт, да и не станет искать, Мику было стыдно. И несмотря на бессонную ночь он мотался целый день, как заведённый, готовя для каждой спальни по двойному комплекту белья, перемывая гору посуды, старательно вычищая следы вчерашней вечеринки в холле.