Алина Борисова: Опекун для юной девы

— Не беспокойтесь, внутрь они не зайдут, — заметив его взгляд, любезно пояснил местный начальник. — Всего лишь проконтролируют, чтоб и из самолета никто раньше времени не выбирался.

— Просто полагал, это мои конвоиры. Я ведь арестован? За незаконное пересечение границы?

— Формально — да. Но зачем нам греметь цепями? Пока предлагаю просто немного побеседовать. И о пересечении границы, и о погоде, и о последних веяниях мировой авиации…

— Полагаете, вам, как представителю предполагаемого противника, я раскрою все наши военные тайны? — летчик просто шутил, «военных тайн» он не знал, к военным отношения не имел.

— Ну почему же «предполагаемого»? — чуть усмехнулся Вэнэг. — Вполне себе реального. Которого лучше не трогать, радуясь уже тому, что он не трогает вас.

— Нарушение вашей границы запланировано не было. Погода. Моя ошибка. У меня на борту дети и…

— В каждом рейсе есть дети, Алексей. У людей они рождаются часто. Что до всего остального, то сейчас вы сядете в мягкое кресло, и я буду знать об этом даже больше, чем вы.

Минут пятнадцать спустя, Ковригин с трудом мог заставить себя держать глаза открытыми. Голова раскалывалась от боли. Память удерживала лишь то, что он в это самое «мягкое кресло» сел. А потом… Было чувство, что его выворачивали наизнанку и обратно раз восемь без перерыва. При том, что реально к нему не притронулись и пальцем. Вэнэг всего лишь сидел напротив, в точно таком же кресле, и глядел на него непроницаемыми стеклами своих очков. Или нет, очки он все же снимал. Но вот дальше…

— Выпейте воды, Алексей, — Вэнэг, по-прежнему доброжелательный, вежливый и в очках, протянул пилоту стакан. — Я предложил бы вам чая, но увы, гостей мы не ждали. Я отдал указание привезти чай, да и еду из ближайшего городка, но на это потребуется время.

— Что это было? — Ковригин тер виски, пытаясь прийти в себя.

— Ну, видимо, допрос. С пристрастием, — начальник базы слегка пожал плечами. — Простите, Алексей, но подоплеку происшествия я должен был знать доподлинно. Даже если вам самому она неизвестна.

— На что вы намекаете?

— Да ведь вы и сами не мальчик, должны понимать. Вы могли влететь к нам случайно. Погода, ошибка в расчетах. А могли по заданию вашей разведки. Возможность проникновения на наши территории интересовала вашу (да и не только вашу) страну всегда, едва ли вам это не известно, — Вэнэг чуть потянулся в своем кресле и продолжил. — Это задание вам могли озвучить, и тогда ваши действия были бы вполне осознанными, а могли вложить прямо в мозг, и тогда вы и сами искренне не понимали бы, как такое могло случиться, что вы прилетели туда, куда не собирались.

— И что же вы выяснили? — в «тайное задание разведки» пилот не верил, а явного точно не было.

— Погода, Алексей. Всего лишь погода. И дети.

Последнее было сказано таким тоном, словно одна только мысль о полном самолете детей, стоящим посреди его базы, ввергала начальника в пучину головной боли, не менее сильной, чем терзала сейчас виски пилота.

— А скажите, господин Вэнэг, — сама мысль о том, что этот милейший молодой человек только что, не шевельнув и пальцем, ковырялся в его сознании, словно на старом чердаке, выискивая необходимые ему вещи, уже вызывала легкую дурноту, но надо было выяснить главное, — может ли установленный вами факт отсутствия злого умысла служить смягчающим обстоятельством и как-то способствовать нашему возвращению на родину?

— Ир го тэ Вэнэг звучало бы правильней, — начальник сибирских пограничников встал, подошел к окну, полюбовался на самолет, застывший посреди вверенной ему базы. — И обращение «господин» у нас не используется. Принято говорить «светлейший». Обращение по имени с добавлением этого слова так же является и вежливым, и корректным, даже если младший обращается к старшему, а подчиненный к начальнику. Возможно, даже более вежливым, чем по фамилии.

— А если я обращусь к вам согласно вашим правилам вежливости, вы мне ответите?

Светлейший ир го тэ Вэнэг неторопливо вернулся и вновь сел в кресло напротив.

— Вы ведь сами знаете ответ, Алексей. Из Сибирии не возвращаются. Никто. Никогда. Вне зависимости от причины.

Ковригин сглотнул. Светлейший был прав, именно этого ответа он ждал и боялся. И отчаянно надеялся не услышать. Ведь все же, несмотря на свои чудовищные методы добывания информации, начальник базы был весьма доброжелателен, комната, где они сидели, походила скорее на гостиную, нежели на камеру предварительного заключения, да и вокруг самолета никто с пулеметами не выстраивался.