Лана Ежова - Гори, любимая, гори!

Кошмары Пауку снились с самого первого дня, когда обманом на него надели ошейник, выдав его за сдерживающий силу артефакт. Нет, конечно, он ее сдерживал, но только когда хотел ее применить сам Паук. Когда же требовал магистр, проклятый дар просыпался и действовал в его интересах.

Но с недавних пор каждую ночь убийце магов снился только старик и его казнь. Кошмар точь-в-точь повторял случившееся.

А всего какие-то три недели назад по ночам будили серые сны. Смазанные, нечеткие образы, прах и пепел, которые кружились в воздухе по безлюдным улицам. Во сне он шел по пустому городу… пустому, потому что убил его жителей, выпив всех до единого. В такие ночи он просыпался в холодном поту и до утра не смыкал глаз.

Наставник, передавая опыт пожирателя магии, однажды предупредил: серые сны указывают, что приближается безумие, а с ним – и смерть.

Но сон про старого пожирателя по силе ужаса переплюнул все серые сны…

Тихо одевшись, мужчина покинул комнату. Беспрепятственно выйдя во двор замка, постоял несколько долгих минут, впитывая в себя первое тепло солнечных лучей.

После тьмы ночи хотелось света – и он поднялся на крепостную стену.

С ее высоты земли барона Хадиуса смотрелись как на ладони. И завороженный открывающимся видом Паук часто останавливался, идя по боевому ходу, защищенному мощной стеной.

Столько красок… Сочная зелень лугов, наливающиеся спелостью желтые поля пшеницы и ржи. Вдалеке вилась голубая лента реки, за нею полыхало алое маковое раздолье, предвестник мертвоземья. Зловещие развалины обители темного чародея виднелись размытым пятном черноты. И хотя они портили пеструю картину, она продолжала радовать взор. Даже такой огрубевший душой человек, как Паук, чувствовал красоту и попадал под ее влияние. Особенно мощно била под дых она после жизни в столице.

Столица Пантилии не могла похвастаться яркими чистыми красками, удручая приглушенными, словно припыленными оттенками – даже деревья не радовали глаз изумрудом зелени, выглядя уныло и безжизненно.

Больше всего Паук ненавидел красный. Отвратительный цвет крови, колер плаща убийцы магов.

Руки его тоже нередко оказывались алыми, когда Сирский приказывал отправить подследственного к его покровителю – Проклятому.

До встречи со стариком Паук знал: ни один пожиратель не умер от глубокой старости или хотя бы от болезни. Они сходили с ума – и орден их убивал. Использовал, а потом избавлялся. Так кто после этого чудовище? Паук, выпивающий чужие жизни? Тот, которым управляли с помощью ошейника? Или орден, который держит магический поводок от артефакта, душащего за неповиновение?

Все чаще он задумывался о том, как достойнее оборвать свое существование. Уйти, забрав с собой ненавистного магистра. К сожалению, пока ошейник сдавливал шею, к Марку Сирскому ему не подобраться.

Прогуливаясь по боевому ходу в одиночестве, легко забыть о том, кто он и что собственная жизнь ему не принадлежит.

Время текло незаметно, и он не замечал его бег, поглощенный созерцанием Заречного края. И приглушенные голоса не сразу привлекли его внимание. Обернувшись назад, Паук крепко ухватился за парапет, ограждающий от падения во двор.

В саду, посреди грядок с целебными травами, разбитых еще первой баронессой, стояли мужчина и женщина. Магистр и спасенная им целительница. Храмовник что-то говорил, бодро жестикулируя руками. Паук весь обратился в слух, но слова Сирского все равно слышал плохо. Зато острое зрение не подвело – по лицу светловолосой девушки легко читалось, что храмовник произносил малоприятные вещи. И то, как она испуганно прижимала к груди пучок трав, говорило о многом.

В сравнении с овдовевшей баронессой Иванна Цветова не могла похвастаться яркой красотой: невысокая, худощавая, волосы светло-русого, обыденного для Заречного края цвета, приятные черты лица – и все. Хотя нет, Всеотец подарил целительнице выразительные карие очи, которые, казалось, видели человека насквозь. И потому Пауку не хотелось встречаться с ней взглядами – слишком черной была его душа.

Но главное очарование девушки заключалось в том, что она обладала манящим даром…

Паук невольно облизал губы и тут же мысленно цыкнул на оживившегося монстра внутри. Пришлось даже отвернуться, чтобы вид чародейки не будил аппетит.

Нет, он не пил целителей и не собирался в будущем. Жалостливые, безобидные, ответственные они не учили боевые заклинания, даже чтобы защитить собственные жизни. Как таким причинить вред? А тем более лишить светлого дара, спасающего людей?..