Катерина Снежинская - Чуть больше мира

А дальше… Дальше ни одной мысли. Никаких решений, клятв или возгласов даже про себя. Натери просто отстегнул плащ да и нырнул, постаравшись сильнее оттолкнуться от бака.

Море сначала кипятком показалось. Мгновенно и очень доходчиво объяснило, какой аэр идиот. Высокие сапоги из слишком тонко выделанной кожи налились свинцом, потянули вниз. И не скинешь – шнурки завязаны слишком туго. Да и узкий камзол для плаванья совсем не подходил. Вода же вовсе не горячей была, а почти ледяной. В такой долго не пробарахтаешься.

Глупее придумать не мог: утопиться вслед уходящему кораблю! Или нельзя говорить: «утопиться в след»? Можно или нельзя, а именно так получается. Острослов, чтоб духи тебя!.. Точно, помощь духов сейчас совсем не помешает. Вот только не знаешь, кого и просить.

Пока мозг агонизировал в ужасе, тело, не желающее погибать по глупости хозяина, работало за него. Руки по собственной воли выгребли на поверхность, ударив по жёстким, как дерево волнам. И мокрые, уже успевшие порасти крохотными ракушками и зеленоватым водорослям доски корабля, оказались куда ближе, чем прежде. Вот только мышцы медленно, тягуче, но наливались ватной тяжестью.

Натери вздохнул, как кусок воздух откусил – и снова нырнул. Почему-то казалось, что под водой доплывёт быстрее. Или мерещилось, будто тёмная туша судна тут ближе, чем на поверхности? Вот она, разве что руку протянуть, раздвинуть завесу пузырьков в бирюзовой мути.

Второй раз вынырнуть оказалось в сотню раз тяжелее. В третий едва голову над волнами поднять сумел – солёная стылая жижа захлестнула рот, едва вздохнуть успел. И тут его поволокло, потащило вперёд, будто в течение попал. Не видел уже ничего, в глазах темно, а лёгкие огнём горят. Но сообразил: никакое это не течение. Воронка воды вокруг карраки затягивает под брюхо корабля.

И сразу так спокойно стало, даже уютно – не выплывет. Можно расслабиться, а, главное, не думать, не искать выхода, не выбирать. Все само собой разрешилось.

Но, видимо, у духов на Натери свои планы имелись.

Стоило на самом деле перестать дёргаться, вода плотной стала. Как куклу рванула – куда, в какую сторону? – не сообразил. Да и не понимал уже, где верх, а где низ. Только воздух и брызги хлестнули по лицу пощёчиной. Воды больше, но и ободранные до крови лёгкие расправились.

Близко, действительно руку протяни, ползла вверх гигантская якорная цепь. Протянул, уцепился не с первого раза – пальцы окостенели, но ухватился. Задрал голову, глянув вверх. Ничего кроме мокрых досок не увидел. Не удержится, сорвётся…

Даймонд попытался перехватить толстое – в его руку толщиной звено – но добился лишь того, что его боком приложило о борт, напрочь вышибив то немногое, что в лёгких было. Что-то хрустнуло резко, как выстрел. Что – не понять, боли-то нет совсем. Собственно, он вообще ничего не чувствовал. Зато увидел – его собственная кисть между звеньев угодила. Защемило её намертво, расплющило. И цепь вместе с якорем тянула аэра вверх.

Наверное, сознание Натери всё-таки потерял. Как его поднимали, как из цепи выпутывали – из памяти выпало. Запомнил лишь лицо Лан. Наверное, она что-то говорила. Да какое там говорила?! Орала элва – это он ни звука не слышал. А у самой по щекам слезы в три ручья.

И вот тут Даймонда осенило. Вмиг всё по своим местам встало, головоломка сложилась, оказавшись совсем простой, безумно лёгкой. Такой лёгкой, что даже смеяться захотелось. Может, он даже и засмеялся?

– Это не у духов на меня свои планы, а у тебя.

Каким чудом сумел просипеть? Но сумел же. Потому что Кайран захлопнула рот, утёрлась рукавом – совсем по-девчачьи. И улыбнулась – кривовато, губы-то дрожат.

– Никуда ты от нас теперь не денешься! – сказала.

Это он услышал.

Иногда бывает и так. Ты его совершенно не знаешь. Не этот голос снился и совсем другое лицо намечтала, когда ещё пыталась представить свою Самую Большую Любовь. Не его именем называла ночь, с которой разговаривала, лёжа в ледяной постели. Нет, он совсем другой, не имеющий ничего общего с фантазиями. Но когда впервые заглядываешь в его глаза, понимаешь: ну, здравствуй, счастье моё. Так случилось: сошлись звёзды, духи наворожили, а, может, с самого начала мира это было предопределено, но он – центр Вселенной.

Да, бывает и так…

Но проходит время, и он вдруг становится средоточием чьего-то чужого мира, забыв про тебя. Ты ничего уже не значишь. Ему плевать, что жизнь, такая привычная и устоявшаяся, летит в Хаос. Он уходит, даже не подозревая, что вместо сердца горка битого стекла, обляпанного кровью.