Дженнифер Арментраут - Пророчество

Тонкие волоски поднялись по всему моему телу, когда голос Аполлона разнёсся по солёному воздуху.

— Узрите разницу между потребностью и любовью, — Аполлон стал светиться. От макушки золотистой головы, вниз по всему телу, он засиял как солнце: — То, чего так опасались боги, стало явью. Конец старому и начало новому были ознаменованы… — его голос поднялся, разносясь над морем и утёсами, как когда-то прогремел голос Эвана — нимфа. — Ребёнок солнца и новый Бог породят новую эру, и великие творцы падут один за другим, перестраивая наши дома и сердца, пожиная наших людей и смертных.

Я вздрогнул, когда сияние, исходящее из его руки, окутало Джози тёплым золотистым светом, размывая её черты, пока я держал её в руках.

— Кровавый путь был избран, — сказал Аполлон, и молния прорезала быстро темнеющее небо. Опустилась ночь, быстро погружая мир во тьму: — Великая Война, ведомая «избранными», закончилась, Солнце зашло, и Луна будет править, пока не взойдёт новое Солнце.

Моя кожа горела, от того как я вцепился в Джози, но я её не отпускал. И не отпущу. Я обещал ей, что не отпущу её, и я никогда не сделаю этого. Никогда.

Голос Аполлона ослабел, а свет отступил от Джози и пополз вверх по его руке. Я снова увидел черты Аполлона. Он пристально посмотрел на Джози. — Она носит в себе Бога музыки, истины и пророчеств, Бога солнца и света, чумы и поэзии, и когда он достигнет совершеннолетия, он займёт свое законное место на Олимпе. Он будет править до конца времён.

Сияние исчезло из его глаз. Белки оставались молочного цвета. — Скажи ей, что я всегда гордился ею. Что я всегда любил её. Скажи, что я делаю это не из-за того, что должен, а из-за любви к своему ребёнку. Скажи ей это, Сет.

Я открыл рот, но чёрт, у меня не было слов. Вообще никаких слов. Напротив меня Алекс шлёпнулась на задницу, из неё вырвался прерывистый звук, потому что Аполлон… Он…

Развеялся.

Кусочек за кусочком, развевались в воздухе вокруг него. Ночь прояснилась, и лучи солнца заструились вниз, отражаясь от песка. Аполлон медленно, прямо на наших глазах, становился ничем, превращаясь в свет вокруг нас.

— Новое Солнце… — сказал Аполлон, его голос стал слабым, пока он просто исчезал у нас на глазах. — Поднялось.

Джози резко дёрнулась в моих объятиях, мой взгляд метнулся к её лицу. Цвет вернулся к её коже, растекаясь по лицу и вниз к груди; розовый румянец, с которым возвращалась жизнь. Я задрожал. Её глаза распахнулись, и она сделала большой глоток воздуха. Её грудь поднялась и тяжело опустилась.

— Сет? — прошептала она хриплым голосом.

Твою мать.

Прижав её к своей груди, я уткнулся лицом в её шею и потерял контроль. Меня это не волновало. Я, чёрт возьми, рыдал, обнимая её.

— Сет, — её голос прозвучал приглушённо. Ей удалось отстраниться и поднять руки. Она обхватила моё лицо руками и подняла мою голову: — Сет? Почему ты плачешь?

Хриплый смешок вырвался из меня, и я прижался своим лбом к её лбу. — Я люблю тебя, Джози. Я люблю тебя.

Сет.

Над горизонтом поднималось восходящее солнце, окрашивая небо в огненно-оранжевый и тёмно-фиолетовый цвета, а тёплый бриз омывал мою кожу, шевеля тонкую занавеску на открытой двери позади меня. Проснувшись коло часа назад, я не мог больше лежать и обнаружил, что стою на балконе, слушая только прилив волн и крики птиц вдали.

Я хотел быть в спальне, спать рядом с Джози, но мой чёртов мозг никак не хотел отключаться, прокручивая почти каждый миг моей жизни за последние пару лет. Начиная с той минуты как узнал, что был Аполлионом, до того, как я впервые ступил на Божественный Остров, это были «Величайшие хиты Сета» а, потом не совсем, и это часто повторялось.

Будто пытаясь понять как, после всего, что произошло, всего, что я натворил, после всех хороших и плохих моментов, я всё ещё был здесь.

Закрыв глаза, я откинул голову назад, позволив солнечному теплу омыть кожу. Будущее… было здесь.

Звучало чертовски банально, но это правда.

Как я мог оказаться таким счастливчиком? Сотни раз я задавался этим вопросом с тех пор, как встретил Джози, но после того, как я почти потерял себя, потерял её и нашего ребёнка, этот вопрос не давал мне покоя. Так много людей, гораздо лучше меня, теряли совершенно всё.

Но стоя здесь, я всё ещё ощущал горечь страха и омерзительную безнадёжность, когда смотрел, как жизнь утекала из прекрасных глаз Джози. Возможно, через сотню лет, а может даже через тысячу, я забуду это чувство. Проклятье, существовала вероятность, что этого никогда не случится, но Джози была в безопасности. Наш ребёнок был в безопасности.