Бронислава Вонсович - Две стороны отражения (СИ)

— И он смирился?

— Нет, конечно. Сначала он пытался говорить через зеркала, но я это пресекла быстро. Через зеркала в нашем доме не поговоришь.

— Разве что через Изабеллино псише.

— Я не стала с ним ничего делать — к тому времени твой отец оставил такие попытки, да и особенности покрытия псише не позволяли передавать звук без дополнительного улучшения.

— Но другие попытки не оставил?

— Нет. — Она явно смутилась. — Возможно, я не должна была этого делать, Летти, но я была уверена, что так лучше для всех. Не хотела лишать твоего отца возможности завести нормальную семью.

— В результате он остался совсем без семьи. Не считать же таковым племянника?

— Ты не имеешь права меня осуждать! — вскинулась она.

— Имею. Поскольку все это касается непосредственно меня. Ты лишила его дочери, а меня отца.

— Летти, ты не понимаешь. — Она закусила губу и выпалила: — Я любила его. Я никого и никогда так не любила. А выйти за него означало полностью разрушить его жизнь. Он бы никогда мне этого не простил. — Она смахнула слезу, появившуюся в уголке глаза, рывком выдвинула ящик стола и достала папку, которую я раньше не видела. Толстую такую папку, завязки на которой с трудом удерживали содержимое. — Это его письма к тебе.

Я прижала папку к груди и поднялась. Почитаю, когда буду одна. Говорить маме, что своим решением она не только разрушила жизнь отцу, но и прошлась по нашим, не стала, — она и без того все это прекрасно понимает, вон как рыдала на могиле Оскара Делиля. Нет, от своей любви нельзя отказываться!

В своей комнате я обвела прощальным взглядом свои вещи. Все нужное я забрала, а если чего забыла — нестрашно, возьму потом. Прикоснувшись к прохладному стеклу псише, проговорила формулу, завещанную отцом. Поверхность под рукой пропала, и я шагнула вперед. К Люку, который обо мне беспокоился. В дом, который меня ждал.