Бронислава Вонсович: Плата за одиночество [litres]

– Да нет, что ты, – Сабина заулыбалась и рукой махнула, чтобы показать несерьезность моего опасения. – Это я так, для красоты речи. Нормальная она, лишний раз голос не повысит.

– А условия ухода оттуда какие? – все же решила спросить я.

– Да как везде, – она удивленно приподняла брови, подщипанные и чуть подкрашенные, – кровью расписываться тебя не заставят, магическую клятву давать тоже не нужно.

– Хорошо, я подумаю, – повторила я.

Сабина вздохнула, она поняла, что сегодня от меня больше ничего не добьется.

– Тогда я скажу, что ты согласилась, – неожиданно заявила она. – Если решишь отказаться, скажу хозяйке, что ты передумала. Тебя когда выпнут?

Слово «выпнут», которое она использовала уже второй раз, не очень подходило для момента выхода из приюта. Сестры-монахини стремились сделать его наиболее безболезненным – нам вручался набор вещей на первое время и часть денег, заработанных за это время на фабрике. Меньшая, конечно, большая шла приюту. Кроме того, давали еще направление на фабрику. В других приютах, по слухам, и этого не было. Дорос до определенного возраста – и до свидания. Что там с тобой за воротами произойдет, никого не волнует. С другой стороны, задержаться даже на лишний час нам тоже не давали. Прощание происходило сразу после завтрака без оркестра и салюта.

– Через два дня, – ответила я ей.

– Тогда я забегу через два дня, – довольно сказала Сабина. – А если не забегу – значит, уже нашли кого на это место.

Ушла она сразу, ни о чем больше говорить не захотела, хотя вопросов у меня было множество. Наверное, дай я ей твердое согласие, она бы по-другому отнеслась. Но я хотела сначала обсудить все с Региной. Поговорить нам удалось, лишь когда мы оказались в спальне, где, кроме нас, было еще очень много разновозрастных девочек. Пока все укладывались, перешептывались и постепенно засыпали, я рассказывала Регине о предложении Сабины и о том, почему при всей кажущейся выгоде мне не хочется на него соглашаться.

– Она права, – шепнула Регина. – Где тебе еще такое место предложат?

– Но мы же вместе хотели, – напомнила я.

– Так и будем вместе, – оптимистично заявила подруга, даже чуть повысив голос для убедительности. – Просто попытаемся найти работу не в такой заднице, как эта фабрика.

Я посмотрела на нее с осуждением. Регина иной раз позволяла себе слова и выражения, за которые нас нещадно наказывали – наотмашь били по губам, а особо провинившихся изредка даже пороли. Занималась этим сестра Тереза, женщина лет пятидесяти, плотной комплекции, с вечно сжатыми в куриную гузку губами. Это даже доставляло ей удовольствие, особенно когда жертва начинала плакать и умолять бить не так сильно. Остальные сестры были более снисходительны к детям, но эта…

– Что ты так на меня смотришь? – прошептала Регина. – Задница, она и есть задница, разве не так? По-другому и не скажешь. Все равно нас сейчас никто не слышит. Можно, конечно, высокомерно сморщить аристократический носик и сказать: «Это место работы не очень-то хорошо», но смысл? Суть от этого не изменится.

Да, здесь она была права – работницы фабрики жили, мягко говоря, не очень богато. Многих это устраивало, и они ничего не пытались изменить. Из всех, кто вышел из нашего приюта за последние два года, только Сабина там не задержалась. Рискнула, ушла и неплохо устроилась. Может, и мне попробовать?

– Соглашайся, – продолжала уговаривать меня подруга. – Что ты теряешь? Фабрику? Так туда в любой момент прийти можно, и возьмут. Можно подумать, там у них за место дерутся.

Фабрика меня и саму не привлекала. Но не менее важным казалось другое…

– Не нравится мне Аккерман, – честно сказала я Регине. – И все, что от нее идет, – тоже не нравится. Мне же с ней работать рядом придется и жить в квартире, которую она уже под себя подстроила.

– Перестроишь, – оптимистично заявила подруга. – И совсем необязательно, что работать рядом с ней придется, скорее всего, по очереди будете отбывать. Не понравится – уйдешь. Что решила-то?

– Давай спать. У меня впереди еще два дня, чтобы обдумать, – вздохнула я.

Регина замолчала, но ее глаза выразительно поблескивали в темноте, выдавая, что вот прямо сейчас она уже начинает строить планы. А если подруга за что-то бралась, то одними планами она не ограничивалась, а пыталась их немедленно воплотить. Так что за эти два дня она меня непременно уговорит. Впрочем, я и сама была склонна согласиться. Вполне возможно, что поселившееся внутри меня нежелание принимать помощь Аккерман – лишь дань привычке приютского ребенка никому не доверять, а на самом деле ей от меня ничего не нужно, кроме денег за неудачно снятую квартиру. Потом мне пришло в голову, что могут найти подходящую девушку и без меня, и тогда все решится само. Так что я просто положилась на судьбу. Придет Сабина через два дня – схожу с ней, хоть посмотрю, где работать предлагают, не придет – значит, не судьба.