Тару Ссонберг - Соль и дым [litres]

– Ему нужен отдых, уходи.

В руках у бабушки дымится чашка. Макензи ничем не может помочь, просто уходит.

Сегодня он не пойдет в школу, у него опухло пол-лица от удара о камни. Арлен смотрит на свое отражение в зеркале над раковиной: на груди почти не осталось следов копыт. Он смотрит на ногу, снимая бинт, она еще опухшая, но уже не такая красная. Арлен смачивает ногу водой из бутылки, которую принес с берега, и заматывает новым бинтом. Той же водой он умывает лицо.

Арлен стоит абсолютно голый в ванной, его окружают белые плитки кафеля. Впервые за семнадцать лет он больше не хочет ничего делать. Он хочет проклинать этот остров, его злополучные волны, покорившие его очень давно.

За две недели он так и не понял, о ком говорили волны в ту ночь. Все следующие ночи они грозно шептали ему дату: эта осень последняя, или они заберут его. Иногда он думал, что ему пора уйти… но не в эти волны, они убьют его, но не примут.

Арлен поспешно натягивает свитер, носки, штаны, а кран начинает капать. Он крутит смеситель, но вот уже бежит тоненькая струйка, а до его слуха доносится тоненькая песня на непонятном ему языке. Но из всей мелодии он разбирает несколько слов:

«Найди их, Арлен, они близко…»

– Да ищу я их, ищу! – кричит он куда-то в раковину. – Могли бы хоть имена сказать?!

Они шепчут ему снова. Это их имена. Но он не понимает. Это снова их язык.

Глаза нервно бегают по комнате, не имея возможности за что-либо зацепиться. На пальцах давно натерты мозоли от карандаша. Вся одежда измазана акварелью. Книги на полках прочитаны и перечитаны. Погода совсем не располагает к поездкам – новых книг не скоро ждать.

На несколько секунд Макензи успокаивается, садится на пол и думает, что совсем скоро папа сможет выбраться на Большую землю и привезет ей последние книжные новинки. Он старается привозить ей каждые выходные новую книгу. А эта ужасная погода не навсегда. Так она пытается успокоить себя, но ей никогда это не удается без Джокера. Да, раньше она обходилась без него, но тогда не было так много штормов. Теперь они продолжаются один за другим, почти не стихая. Ей кажется, что они удерживают ее в криптонитовой клетке.

– Тук-тук, – как обычно говорит мама, прежде чем зайти в комнату. Никогда не стучит по-настоящему в дверь. – Не помешаю?

Макензи отрицательно машет головой и убирает с лица растрепавшиеся волосы. Мама рассматривает некоторые рисунки, и Макензи становится неловко, что мама видит всякие кровавые сцены. А еще она боится, что они заставят ее снова ходить к психологу. Но мама просто складывает картинки в стопку и говорит:

– Может, наведешь в комнате порядок? Ступить же негде.

Но как бы ни старалась Макензи убираться, через пять минут Хаос обретает былую власть.

Но мама уже переключает свое внимание, заметив грустные глаза дочери.

– Эй, малышка, что случилось? – спрашивает она, обнимая Макензи за плечи.

Девушка ложится маме на плечо, стараясь из последних сил держаться.

– Это все из-за Джокера?

Макензи всхлипывает. Она не хочет быть истеричкой, но перед страхом никто не властен. Когда тебе страшно, исчезает все остальное – сила, злость, радость, любовь. Только страх, и он подчиняет тебя своей воле.

Из забвения мать и дочь вырывает стук в дверь, от которого содрогается весь дом. Не частый их гость, не Джокер – все знают, что нельзя так сильно ломиться в дом.

– Мак, к тебе пришли! – зовет снизу папа.

Мама помогает Макензи вытереть слезы, говорит, что все будет хорошо, и выходит. Макензи смотрит в зеркало: глаза немного красные, но не сразу скажешь, что она плакала. Просто устала. И кого там вообще принесло?

Девушка спускается вниз и видит в прихожей Арлена. В тусклом свете лампы его глаза цвета льда кажутся особенно яркими. Она кивает ему, он отвечает:

– Привет. Ты говорила, что к тебе можно приходить посидеть.

Да, говорила. Вот только было это месяц назад. Макензи берет его за руку и ведет на кухню, мимо родителей, сидящих в гостиной и внимательно наблюдающих за ними.

Макензи усаживает Арлена на стул и ставит чайник. Пока тишина никем не нарушается, она распечатывает последнюю шоколадку и кладет на стол перед Арленом. Тот берет один кубик и молча жует его минуты две под пристальным взглядом Макензи. Он начинает говорить только тогда, когда в гостиной включается телевизор.

– Ты плакала?

У Макензи невольно расширились глаза. Она решила не отвечать.