Нина Линдт - Демониада [СИ]

Она уже стала проваливаться в сон, как ощутила визит своего ночного гостя.

– Я уже сплю, – не открывая глаз, прошептала она.

– Хорошо, я полежу с тобой рядом.

Он залез к ней под одеяло и обнял. Наташа доверчиво прижалась щекой к его плечу. Он был обнажен, сердце ее взволнованно колотилось. Но усталость брала свое. Он гладил ее по спине, пока она не уснула. И только убедившись, что девушка спит глубоким сном, он приподнялся на локте, вглядываясь в ее черты, борясь с искушением прижаться к ее губам жадным поцелуем.

Он был демоном, инкубом, его главной пищей были желания спящих людей, которые он мог возбуждать одним прикосновением. Но Наташа была для него не пищей, он любил ее. Сам не мог объяснить, почему вдруг так проникся к этой девочке, которую не осмеливался целовать, даже погружая в глубокий сон. Она лежала беззащитная в его объятьях, и ему хотелось уничтожить всех, кто мог причинить ей боль. Он желал ее, но не решался, ему нравилось быть с ней и так. Вдыхать сонный запах ее волос, обнимать ее, теплую, доверчивую, спящую.

За окном мелькнула тень, и инкуб напрягся. Его ноздри затрепетали, ловя новые запахи. Пахло опасностью, женщиной, птицами, водой из ночного озера.

Мягко отпустив Наташу, он накрыл ее одеялом и встал. Прислушался: где-то слышен смех, но он удаляется. Недолго думая, он вылетел из окна.

Над поляной и лесом носились тени. Он знал их: новые ведьмы набирали силу. Но почему они кружат здесь? Он принюхался, из темных волос выросли мощные рога, закрученные в спираль. Теперь он тоже ощущает это. Дом фонит энергией. Неужели, это его Наташа? Нет, не может быть. Девочка невинна и хрупка, как тонкий хрусталь. А значит, соседство с такой силой ставит под угрозу жизнь его маленькой танцовщицы. До этого он мало задумывался над тем, кто еще живет в доме. Его интересовала только Наташа. Но теперь он стал вспоминать, что рассказывала ему девочка о семье, пока он наслаждался ее теплом и нежным доверием, почти не слушая, что она шепчет. Отец умер. Он помнил, как она плакала, а он целовал ее соленые слезы, выпивая горький напиток ее бед, облегчая тем самым боль. Есть еще брат. Неужели он? Инкуб сжал кулаки. Надо добраться до мальчишки.

Саше было страшно. Он боялся жизни, боялся дневного света. Он торопил ночь, чтобы забыться в глубоком сне, где не было видений, была только темнота и тишина.

Любая вещь, звук, слово, событие, телодвижение могли напомнить ему об отце и обжечь чувством неугасаемой вины. Из-за него, из-за его каприза он погиб. Если бы можно было вернуть время назад… Саша сжимал с усилием кулаки: если бы не ездить в тот день за покупкой, все обойдется, папа будет живым, все будет, как прежде…

Но едва он выныривал из иллюзии, как боль в троекратно большем размере обрушивалась на него.

«Из-за тебя», – шептал тонкий, предательский голосок. – «Все это из-за тебя!».

Сколько раз, прокручивая последние мгновения, разговор с отцом, фары машин, слова песни, которая звучала по радио, Саша пытался понять одно: почему за мгновение до столкновения ему показалось, что на дороге стоят черные крылатые тени, а глаза их горят, как задние фары машин? Почему он никак не мог избавиться от ощущения, что там, на шоссе, был кто-то, кто все это подстроил специально. Кто-то, кому достаточно движения мысли, чтобы свершилась катастрофа. Потом он, конечно, убеждал себя, что бредит. Легко спихнуть все на тени, а не на себя.

Сон был спасением. Во сне Саша забывал о боли, муках совести и потери. Он ничего не видел, проваливался в черноту забвения, а потом долго не мог вылезти из нее. Подъем становился тяжелее с каждым днем.

Сегодня сон не шел, Саша метался в кровати, сильная боль обручем сжимала голову. В какой-то момент, он понял, что в комнате есть кто-то еще. Возможно, это была галлюцинация из-за боли, но в лунном свете он увидел человека с большой головой, а потом, приглядевшись, понял, что у него большие, закрученные в спирали рога.

Человек включил ночник и сел на кровать к мальчику.

Саша хотел спросить, кто он, хотел позвать маму, но человек поднес палец к губам. Потом дотронулся до лба Саши.

– Болит? – сочувственно спросил он.

– Да, – хрипло ответил мальчик.

– Неудивительно, она уже большая. Размером с фасолину.

Незнакомец положил ладонь на лоб Саши.

– Я заберу боль, но только на сегодня. Мне очень жаль, мальчик.

Боль прошла, Саша с облегчением откинулся на подушки.

– Спасибо! – горячо прошептал он.

Инкуб встал. Нет, это не мальчик. Но кто-то тянет из него силы, а потом примется и за Наташу. А ее инкуб не отдаст. Ни за что. Горечь от того, что его девочка потеряет вскоре брата, обожгла демона. Как странно, что он, живущий похотью, вдруг стал испытывать такие необычные чувства. Преданность, любовь, верность, желание помочь и защитить. Но общение с девочкой – единственное, что вдруг стало давать смысл жизни. Когда она танцевала для него, он чувствовал себя живым. Значимым. И это было очень приятное чувство. Но если это не дети, значит, это их мать.