Тщетно — глаза у Люты были сухими, ни слезинки не удалось выдавить.
«Запах… — трудно его не ощутить, когда тебя вдавливают носом в чужое тело. — Я знаю этот запах!»
Сладковатый, но не приторный, — так пахнут летние цветы на жарком солнце. И вроде бы пудра и помада — у мамы было немножко для самых важных праздников, и Люта запомнила запах. И еще что-то…
От отца пахло вот так, когда он возвращался из деревни. Не всякий раз, но случалось. Он говорил: «Хватит меня обнюхивать, просто зашел позабавиться!» Вот, значит, где и с кем он забавлялся…
— Я соберу, что обычно твой отец на зиму брал, — сказала наконец лавочница и отстранилась.
Зря — так забавно было слышать, как слова отдаются в ее груди, будто в гигантской бочке.
— Мне не надо, что отец брал. Я такое почти не ем. Лучше я другое возьму, — осмелилась наконец выговорить Люта.
— Ну так говори, что тебе надо!
— Так откуда мне знать, что у вас есть? Вот. Я написала, сколько нужно, — Люта протянула бумажку.
— Ты тоже грамотная? Надо же… — Трюдда вздохнула и уставилась на ровные буквы. Чему удивилась-то? Чем еще заниматься, пока отца нет, а по дому все переделано? Только прописи выводить. — Н-да… тебе меньше надо, ясное дело, но запас карман не тянет. Вдруг снегопад? Не спустишься…
— Хорошо, можно побольше, — согласилась Люта и деланно спохватилась: — А донести как? Отец сам таскал, а я…
— Осла дам. Если не враз, то в два уж точно довезешь, — подумав, ответила Трюдда.
— Спасибо, госпожа Трюдда… — пониже поклонилась Люта.
Спина не переломится, говорил отец, а относиться станут лучше.
— Ладно, — лавочница достала из-под прилавка засаленные листки и грифель. — Сейчас посмотрим, на сколько это потянет… Ты на всю зиму посчитала, уверена? Тан спускался в любую метель, а сможешь ли ты, не знаю…
— Смогу, — сквозь зубы ответила Люта.
Вышло как-то… Немного. А много ей и не надо, она охотой проживет. Вот овощей в погреб кинуть — это хорошо, но не мешками же! Следи еще за ними, перебирай! Молоко она терпеть не может, без сметаны потерпит до весны, сыр… тоже хорошо хранится, что уж там о всякой крупе говорить. Овес, положим, Люта не любила, но отец сказал, чтоб ела хоть раз в неделю, значит, надо. Но есть и кое-что повкуснее… И соль не забыть!
— Да тут и одного осла много будет, — сказала Трюдда, подсчитав. — А… Ты ж еще оружейную лавку ограбишь, а там всяко-разно тяжелое. В самый раз. Вот, держи сдачу.
— Мне бы еще ткани, — Люта дернула себя за кривобокую юбку. — Так по лесу не находишься…
— А сшить?
— Я и сшила…
— Гм… да, понимаю, — Трюдда деликатно отвела глаза. — Иди пока за… чем тебе надо, а я пока позову вдову Эльви. Она шьет хорошо и берет недорого.
— А ткань? — упрямо спросила Люта.
— Всё вместе посчитаем, — ответила лавочница и чуть не силой вытолкала ее на улицу.
Люта посмотрела по сторонам. Вот, значит, как живут люди… Нет, лучше уж на горе — там чисто. Только никто не живет, и мальчишки не бегают стайками, не запускают кораблики в лужах нечистот…
Она поправила двустволку за плечом и направилась обратно в оружейную лавку. И огорошила хозяина словами:
— Я принесла деньги! Дай мне дроби, а еще…
Это «а еще» затянулось надолго, но из лавки Люта вышла со всем, что ей было нужно, а еще с хорошим ножом. Хозяин уверял, что это дрянь, а не нож, но разве она не чуяла? Может, некрасивый, корявый какой-то, но он был точно Люте по руке. Глотку перерезать сгодится, все равно, кому, а что еще нужно?
Когда она вернулась к Трюдде, осел уже стоял нагруженный всяким-разным, а почуяв Люту, испуганно закричал.
— Неужто понимает — лезть ему на самую верхотуру? — лавочница обняла большую голову, мягкие уши, подула на морду, и осел успокоился, затопотал у входа в лавку.
— Это вот Эльви, — указала Трюдда на едва заметную, словно тень, стройную женщину. — Шьет, чего пожелаешь. Ну, ясное дело, не сию минуту, дня два-три ей нужно.
— Позволь-ка, обмерю, — негромко сказала Эльви и словно обвилась вокруг Люты. — Да, тут крой непростой…
— Погоди… — перебила Трюдда и обратилась уже к Люте: — Скажи, что тебе надо?
— Такое, чтоб по лесу ходить: рубахи вроде мужских, штаны… Я могу отцовские перешить, но они уже… совсем старые, — опустила голову Люта. — Год выдержат, на второй я заплатки поставлю, а там…
— Молчи лучше!
— Платье для праздника у меня есть. Мамино, — сказала зачем-то Люта. — Ушью. Оно не такое, как у вас носят, но вдруг не прогонят, если приду?
Читать дальше