Дора Коуст - Давай станцуем в бессмертие

— Каждая клятва имеет главную цель. Я вижу, что над вами висит любовь. Ваша клятва разрушится, как только вы по-настоящему полюбите друг друга. Он уже любит тебя, но ты… В тебе это чувство еще не окрепло.

— Как вы это видите? — не понимала, откуда знает наперед о том, что хочу спросить. Откуда видит все, хотя я ни слова не сказала об условиях клятвы.

— Я, как и ты, наполовину иллитка, но моя сила помогает мне видеть то, что в упор не замечают другие.

— Вы возвращаете фоксов к жизни гипнозом? — вдруг поняла я очевидное.

— Верно. А теперь иди, иначе твой возлюбленный вот-вот сорвется и примчится сюда.

И вот теперь я стояла напротив Николаса, который по-прежнему ждал ответа.

— Они не знают, как разрушить нашу клятву.

— Тогда зачем они позвали тебя?

— Они предлагали остаться с ними, — ответив частичную правду, поспешила изменить тему. — Ты знал об их поселении?

— Конечно. Время от времени мы оставляем за стеной для них продукты и одежду. Они помогают фоксам вернуться к нормальной жизни и таким образом вносят вклад в защиту Горезии. Жаль, что не смогли помочь. Они были нашей последней надеждой.

Вернувшись за стену, так и молчали. Пока Николас отдавал распоряжение о позднем ужине, я сходила в душ. Понимала, что нам нужно поговорить, и чем быстрее, тем лучше, поэтому, расположившись на кровати, закинула первую удочку:

— Николас, твой отец…

— Не переживай. Еще есть шансы. Утром я переговорю с теми, кто сейчас живет между стенами. — В его голосе было столько уверенности.

— Это не выход. Николас, ты будешь виновен в чужой смерти, как ты не понимаешь?

— Я? Я понимаю.

— Твой отец знал, на что шел. Так уважай его решение! — вскочив, начала метаться по комнате. Не могла подобрать правильных слов, и это бесило больше всего. Не знала, как достучаться. — В понедельник тебе принимать управление Горезией, так подумай об этом! Проведи последние дни с отцом!

— Это не твое дело. — Его тон убивал, растаптывал, но понимала: хочет уколоть, ударить, чтобы сделать больно. Чтобы разделить свою боль.

— Это мое дело, потому что оно напрямую касается тебя! Я твоя жена, каравараза тебя покусай! — нервы сдавали. Уже перешла на крик, и плевать, что кто-то может услышать.

Ужин остывал.

— Завтра же ты покинешь Горезию.

— Снова прогоняешь? Не надоело еще, а? А ты не подумал, что там мне грозит куда большая опасность, чем здесь? Если меня там выпьют, то и ты умрешь! Об этом ты забыл?

— Тебя и здесь найдется кому убить.

— Ты непробиваемый осел! — всю трясло от негодования, от злости. Схватив подушку, бросила ее прямо в мужчину. — Я не уеду, ясно?

— Значит, ты еще большая дура, чем мне показалось! — подушка полетела обратно и попала мне прямо в голову.

— А ты идиот, который вместо того, чтобы принять реальность, пытается сбежать от нее! Только знай, она догонит и врежет еще сильнее! — бросив одну подушку, тут же швырнула и другую, попав мужчине по лицу.

Кажется, переборщила, но каяться было поздно.

Поднявшись со стула, Николас медленно надвигался на меня, а я тихонечко отступала к стене. Если успею извернуться, то смогу открыть окно и прошмыгнуть на улицу…

— Только попробуй прикоснуться ко мне! — пыталась выглядеть грозно, но голос дрожал.

— Как-то ты очень выборочно помнишь о том, что ты моя жена.

Рванув к окну, тут же оказалась прижата к нему. Пальцы впились в талию. Ощущала его желание, откликаясь каждым миллиметром тела. Мой громкий стон стал полной капитуляцией.

— Я давал тебе шанс убежать… — горячие губы коснулись шеи, вызывая приятную дрожь.

Понедельник наступил стремительно. Все воскресенье Николас провел с отцом, который уже не мог встать с постели. Этой ночью он умер и, наверное, обрел покой.

Знала, что они много разговаривали. Скорее всего, даже больше, чем когда-либо. Уверена, у них нашлись бы еще темы — так всегда бывает. Поздно понимаешь, сколько еще не сказал и сколько не успел.

Николасу так и не удалось найти феникса, который согласился бы на сделку, что ожидаемо, но мужчина держался молодцом. Он смог взять себя в руки, за что я его безмерно уважала. Да и меня больше не прогонял. Смирился с тем, что эта затея бесполезна.

К верховному иллиту лично я заходила лишь раз. Спросила, могу ли помочь — поделиться силой, но мужчина, усмехнувшись, выставил вон. Напоследок обозвал глупой дурой, и я была с ним полностью согласна. Только дура добровольно предложит свою силу иллиту.