Оливия Штерн - Избранная и беглец

— Меня зовут Рина, — услышала Айрис тихое, — а тебя как?

Она назвала себя. Не стала говорить, что жена барона, кому это сейчас интересно.

— И как ты после всего этого? — Рина говорила устало, так, словно перетаскала на себе кучу кирпичей. Голос был ломкий, тихий, хриплый.

Айрис подумала минутку, а потом сказала:

— Хорошо. Они ничего плохого пока со мной не сделали.

— Повезло, — прозвучало печальное.

— Ты пробовала бежать? — прошептала Айрис, прижавшись лицом к отверстиям.

— Бежать? Хм, это мне уже не поможет. Я умираю. Они что-то подсадили внутрь меня, и теперь это меня сжирает. Скоро я отправлюсь к Двуединому… И это хорошо. Там цветут сады, светло и тепло. И птицы небесные поют.

— Откуда ты знаешь, что умираешь? — Голос ее упал до едва слышного шепота. А надежда на то, что вдвоем будет легче, все не хотела отпускать, запустила колкие коготки в душу.

— Меня второй день уже кровью рвет, и сил нет никаких, — спокойно ответила Рина, — да ты не печалься обо мне. У Двуединого всяко лучше, чем здесь.

— Мне надо отсюда сбежать, — прошептала Айрис, — у меня сыночек остался дома. Я не хочу, чтобы он был один.

— Ну так беги. — Кажется, Рина пожала плечами, — я бы сбежала, но мне оно без толку. Лучше умереть на чистой постели, чем на грязной соломе. Или, что еще хуже, утонуть зашитой в мешок.

Айрис зажмурилась. А она-то и подзабыла, что делают с теми, кто побывал у Проклятых! Но она же… И посмотрела на свои запястья. Выдохнула с облегчением: кожа была чистой, никаких знаков, какие рассмотрели у Зольки.

— Никто не узнает, что я здесь была, — проговорила она, — скажу, что заблудилась, когда от мужа убегала.

Рина присвистнула.

— Хорошо ты жила, красавица. И все равно вернуться хочешь?

— Так там же…

— Знаю, знаю, ребеночек. Мне проще, у меня детей не было, не успела нажить. А может, что со мной не так было… Теперь не важно. Так если ты бежать хочешь, то беги, этой же ночью. А поутру иди прямо на юг, выйдешь к озеру. Ну а там и город будет.

Айрис медленно накрывала злость. Ей показалось, что Рина попросту издевается. Хочешь — беги. Но как? Превратиться в дым?

— Тебе повезло, — тихо продолжила Рина. Ее голос ломался, оседал трухой, и казалось, что внутри женщины что-то хрустит и скрежещет. Как будто идеальный механизм, созданный Двуединым, вмиг поломался. — Повезло, — повторила она, — в твоей комнате прежде сидел мужчина, который тоже хотел бежать, но он умер в ту ночь, когда для побега было все готово. Решетка на окне легко снимается. Он умудрился выкрутить крепежные винты, и теперь она висит на честном слове. И Проклятые об этом ничего так и не узнали.

Айрис едва удержалась, чтобы не кинуться и не проверить, но вовремя одернула себя.

Она сделает это ночью, когда погасят свет.

— Спасибо, спасибо тебе!

— Не за что, — силуэт Рины дрогнул, — а теперь иди, ложись на кровать. Скоро принесут обед. Поесть надо, тебе понадобятся силы, чтобы дойти до дома.

— Я… могу тебе как-то помочь? Хоть как-то? — Айрис невольно приложила ладонь к отверстиям, и Рина в ответ приложила свою.

— Не поможешь ты мне. Скоро уже…

И закашлялась. И тут же отошла. Айрис услышала, как Рина хрипит и как ее рвет, выворачивает наизнанку.

«А может, и со мной будет то же?»

Да нет же. Она прислушалась к себе. Самочувствие было отличным. Похоже, нелюди не успели сделать с ней то, что сделали с несчастной соседкой.

Изо всех сил стараясь не выдать волнения — кто знает, а вдруг за ней все же наблюдают? — Айрис вернулась на койку и снова забралась под одеяло, поджав ноги. Руки подрагивали. В удачу почти не верилось. Но ведь Рина не могла обмануть, зачем ей.

И Айрис, закрыв глаза и пытаясь хоть как-то успокоиться, принялась рисовать в воображении образ своего малыша. Светящиеся счастьем и любопытством глазенки, серые, как у нее. Светлые волосики, тоже ее. Ничего практически от Рато, и это к лучшему. Она вернется, обязательно, и вырастит малыша хорошим человеком. Не таким, как его отец, совсем не таким…

Время тянулось удручающе медленно. Принесли обед, вернее, привезли на металлической тележке. Проклятый, который еду привез, был другим, не тем, с кем Айрис имела дело £о этого, и на нем было свободное серое одеяние. На груди пришит большой карман, и в нем что-то лежало, сквозь ткань помигивало цветными огоньками. И костяной венец на голове совсем низкий, как будто не успел еще отрасти.

Взгляд желтых нечеловеческих глаз придирчиво обежал сжавшуюся на кровати Айрис, и нелюдь поинтересовался: