Оливия Штерн - Лорд из города Теней

– Как думаешь, кого из наших выберут?

Слабый голосок Рут дрожал. Она выпалила этот вопрос и закашлялась, а я подумала, что не выберут ни ее, ни меня. Ее – потому что болеет, да и девочки слышали, как лекарь, неведомо каким чудом занесенный в пансион Святой Матильды, говорил матушке, что недолго уже осталось, вряд ли осень переживет. Меня же – оттого, что ни один наниматель в здравом уме не позовет на работу темную ведьму.

Конечно, об этом никогда не говорили вслух, да и ведьмой никто в лицо не называл. Было принято вот так: «обладательница магического дара темного спектра». Но сути это не меняло. Темный спектр был слишком близок Теням, и уже только за это таких, как я, в народе не любили, подозревая во всех возможных и невозможных грехах. Блестящая карьера полагалась только обладательницам дара светлого спектра, ну а темной ведьме после выпуска из пансиона только и оставалось, что ютиться где-то на окраине города или в лесной глуши. Единственное, чем темная могла прилично заработать, так это запечатыванием нор, которые прокладывали Тени и которые нарушали стабильность материи.

Занятие это было крайне рискованное. Можно нарваться на ловушку или даже на живую Тень. Светлые маги этим не занимались, светлых было жалко, темных же – ни капельки. Ну и что, что Тень сложно убить? Ну и что, что даже полумертвая Тень может выпустить вполне реального фантома, способного тебя задушить? Туда вам, темным, и дорога! Не просто так дар темного спектра близок к оттенку той магии, которой владеют ненавистные твари, пришедшие, чтобы погубить наши земли.

Впрочем, в последнее время все меньше и меньше Теней выходило за пределы скрытых городов. Следовательно, все меньше темных магов требовалось для запечатывания нор и, соответственно, для молоденькой ведьмы вроде меня шансы на заработок были практически сведены к нулю.

Я покосилась на Рут, затем перевела взгляд на темную воду под ногами.

Мы стояли посреди хлипкого мостка через ручей. Я бросала в него оранжевые ягоды рябины, обрывая их с кисти. Изо рта вместе с дыханием вырывался пар. Солнце садилось за холм, окрашивая порыжевшую и побитую заморозками траву, и совсем чуть-чуть окрашивало розовым совершенно бледное лицо Рут.

– Не думаю, что выберут кого-то из нас двоих, – нехотя ответила я, – им наверняка нужен кто-то с даром самого светлого спектра. А мы с тобой темноваты для хорошо оплачиваемых дел.

Я никогда не сказала бы Рут о том, что о ней говорили в коридорах пансиона. Она была доброй и милой и совершенно беспомощной перед своей болезнью, как годовалый малыш беспомощен перед бешеным псом. Ее хотелось поддержать чем угодно, пусть даже сладкой ложью, и я отчаянно взвалила на себя эту ношу, каждое утро убеждая Рут в том, что она выглядит лучше, чем вчера. Может, это так и было на самом деле, только вот это «лучше» походило на призрачный свет, что струится из-за той завесы, что разделяет «здесь» и «вечно».

Порыв ветра всколыхнул травы рыжеватой степи, невесомо толкнул в грудь. Я плотнее запахнула плащ и вновь посмотрела на темную блестящую воду под мостиком. Течение здесь было медленным и казалось, что мутная вода застыла, словно серое стекло.

– Вообще-то, я пришла за тобой, – снова подала голос Рут, – матушка сказала, что граф Уимбер приказал явиться всем.

Я пожала плечами.

– Зачем? Наверняка там Миирин и Шейла. Вот из них кого-нибудь и выберут.

Я задумалась. Названное Рут имя показалось знакомым. Хоть мы и жили в уединении, но кое-какие слухи все же достигали нашего пансиона для благородных и одаренных магией сирот. Граф Уимбер, говорите? Кое-что я читала в газетах, которые бессовестно воровала у матушки. Время от времени на пожелтевших и порядком измятых страницах мелькало это имя. Лесли Уимбер возглавлял ни много ни мало ведомство магического сыска. Такие птицы высокого полета не заглядывают в душные, затянутые паутиной углы. Интересно, зачем ему понадобилось явиться сюда лично?

– Ладно, пойдем посмотрим, – пробурчала я.

– Так бы сразу и сказала, – откликнулась Рут. Она взяла меня худыми пальцами за руку, и мы пошли, оставляя за спиной и ручей, и мостик, и степь, распахнувшую рыжие, с желтыми подпалинами, крылья.

Здание пансиона Святой Матильды было чем-то средним между особняком и замком. Иными словами, оно представляло собой двухэтажный с чердаком особняк, заключенный в кольцо довольно высоких, в два моих роста, стен. Кое-где они рассыпались и сквозь бреши то тут, то там проглядывали стены здания из темно-бордового кирпича. Некогда великолепные ажурные ворота так и остались навсегда распахнутыми, потому как их перекосило до такой степени, что не было возможности запереть. Впрочем, от кого запирать? Местные знали, что воровать здесь совершенно нечего, а девицы, содержащиеся в пансионе, настолько измучены недоеданием, простудами и упражнениями в магической науке, что склонить кого-нибудь из них к страсти пылкой казалось задачей невыполнимой и совершенно бессмысленной.