Надежда Михайловна - Танец В Небесах [СИ]

Когда-то горстка умученных, гонимых жестокими степняками людей появилась в предгорье, их встретили дозорные грургов, так называли людей-птиц, старейшина гонимого народа вышел вперед, поклонился и попросил дозволения выслушать его. Ему позволили, выслушали, как-то смогли понять, что нет среди вот этих потерявших все людей, ни лазутчиков, ни злодеев, и тщательно все взвесив, разрешили поселиться в предгорье их Главного Хребта — Сихта, наказав никогда не появляться без разрешения на остальной территории их страны.

У людей, пришедших с долины, с собой тогда было несколько едва живых овец и коров, которые дружно ринулись к воде, мало того, что пили эту воду, так ещё старались влезть в небольшой водоем по уши, соблюдая при этом на глазах у удивленных людей очередность. С тех давних пор называли этот источник Овечьим, а овцы и коровы, искупавшиеся тогда в нем, через пару недель имели бодрый и здоровый вид, коровы стали давать много больше теперь очень жирного молока, а шерсть овец заимела необычные свойства. При прядении получались длинные и тонкие нитки, как их не скручивали, нить была тонкая, а вещи, связанные или сотканные из этой шерсти, были необычайно теплыми и легкими при этом. И с тех пор стали изделия из сихтской шерсти самыми лучшими и дорогими на материке.

Овцы в таком благодатном месте хорошо расплодились, и жили пришлые люди спокойно, и не касались их случавшиеся там, внизу, на границе страны грургов-Сихты, в степи и ещё дальше, в стране с названием Отай всякие волнения-потрясения. Люди приняли божество людей-птиц — Великого Путника, который по преданиям был самой огромной птицей, какую только может представить людское воображение, Великий Путник не был жестоким, грозным, требовательным Богом, ему не приносились в жертву какие-то мелкие животные, ему не строили храмов, но изображение огромной птицы, парящей в лазурно-синем небе и небольшая плошка с зерном, стоящая под изображением-были в каждом доме. Путник был для всех каким-то своим, простым Богом, оберегал своих потомков, да и не было сильно желающих лезть завоевывать страну Сихт, плодородных земель мало, одни горы, а гор всегда опасались живущие там, внизу. Так вот и жили…

Женщины пряли шерсть, и вязанные вещи из их селения в большом городе Арзиме были нарасхват. И слепли женщины над вязанием долгими зимними вечерами, но ощутимая прибавка к бюджету никогда не бывала лишней… Селяне жили-поживали и представить не могли, что в их мире, — в пределах их небольшого мирка жизнь текла неспешно и спокойно, а что было где-то там, вдали, их мало интересовало… — вот-вот случится катастрофа… Когда же прогневались Боги на деяния людей и нелюдей за их бесконечную грызню, за постоянно вспыхивающие войны по захвату более лучших территорий с плодородными землями, за ненависть к другим расам… случилось тогда Великое Потрясение. И длилось оно аж целых десять суток, и не было во всем мире ни дня, ни ночи, был серый непроглядный туман, лил дождь, потом он прекратился, и с неба посыпался черный снег, который падая в воду не таял, а так и оставался грязными кучами.

Жившие у подножья гор жители деревеньки, привыкшие в такие вот обильные дожди подниматься повыше в горы и пережидать непогоду, спешно собрали немудрящий скарб, согнали в стадо овец и коров и быстро подались повыше в горы. Была там у местных охотников и пастухов небольшая пещерка, примерно на средине подъема, где они из-за непогоды, застававшей их иногда в пути, бывало и по двое суток оставались в ней… Под непрекращающимся дождем, промокшие до нитки, люди упорно продвигались к пещере, кто-то, совсем выбившись из сил, сползал по мокрой земле и падал вниз, оставаясь там неподвижной кучкой, кто-то, как помощник пастуха, рослый для своего возраста, Айх, обвязав себя и ползущих рядом людей веревками, упорно тащил их за собой. До пещеры доползли далеко не все, оставшихся жителей оказалось совсем мало — сорок пять человек, плюс восемнадцать детей. Забившиеся в пещеру люди плакали и молились, но глухи были небеса к погрязшим в грехах, и не было Богам дела до вот этой небольшой кучки деревенских людей, которые всегда мирно и скромно жили в своей глухой деревушке.

Уныние и печаль, горе от потери близких и всего нажитого, осознание неизбежного конца полностью смирили людей, никто уже не плакал, не проклинал небеса, все покорно ждали своей участи — неизбежного конца, заканчивались последние сухари… А когда умученные, обреченные люди забылись в тревожном сне, младший из рода Айлины, двадцатилетний Айх, почему-то проснулся, и какая-то неведомая сила повела его к выходу из пещеры. Он сначала сопротивлялся, но ноги, не слушаясь, несли его к выходу, а за пологом, закрывающим выход, было светло, не было никакого серого неба, занавешенного плотной стеной дождя… Айх зажмурился, и несколько минут не мог открыть заболевшие от яркого света глаза. Когда проморгался, то замер истуканом… вместо гор, что всегда были вокруг, теперь везде была вода, за исключением небольшого острова с острой вершиной, торчавшей посреди водного безмолвия, как единственный зуб у старухи… на котором и находились теперь немногочисленные, оставшиеся в живых люди. А неподалеку, на каменном небольшом выступе сидела крупная, явно хищная птица и, наклонив голову набок, внимательно рассматривала Айха круглым желтым глазом.