Кларисса Рис: Любовь на вылет [СИ]

Медленно загудели трубы, и сквозь толпу, разрезая ее косой линией, прошествовала стража. Народ засвистел и заулюлюкал, всматриваясь в причину недавних проблем. Для всех молодой оборотень выглядел лишь слегка изможденным, но вполне здоровым.

И лишь единицы, способные видеть сквозь плотный кокон иллюзий, могли оценить состояние некогда красивого юноши. Клариус знал свое дело, и ни единая черточка красивого породистого лица не была испорчена, но вот руки, ноги, грудь и почти все остальное тело было превращено в один сплошной синяк. Некоторые раны до сих пор кровоточили, кровь тонкой коркой покрывала белоснежную когда-то кожу.

Это было уже слишком, но любой, кто хоть отчасти имел доступ к власти, понимал, что даже обезумевший, запертый и спрятанный от всего мира Александр представлял еще большую угрозу, чем сплетни о его казни.

Я всматривалась в его лицо, но в зеленых глазах видела только сумасшествие, пытки не только калечат тело, они вынимают душу, ломая ее и выворачивая наизнанку. И ни одна Академия, ни один профессор не сможет приучить к такому.

Профессиональные палачи ломают умело, это в засаде против психов самоучек вам поможет курс по сопротивлению пыткам, но в умелых руках он бесполезен. И сейчас я наглядно видела это своими собственными глазами, как за день сильного, готового к смерти оборотня с его неустанной регенерацией и сопротивляемостью к боли сломали.

На колени он падает сам, ноги вряд ли его держат. Белокурая голова опустилась на жесткое, пропитанное тысячелетней кровью осужденных дерево. Я не слышу, я скорее ощущаю, как из его легких вырывается сиплый свист одного из последних вздохов в его жизни.

На секунду зелень глаз наполняется осмысленностью, и по губам вижу последние слова, которые он шепчет мне. Его глаза достали до самого потаенного участка моей души, а слово раскаленным железом проникает в мозг.

«Люблю тебя»!

Как можно, когда на плахе голова, искать в себе силы на такие слова. Я дергаюсь, но не успеваю даже встать. Слышится свист и глухой удар о деревянный пол. Эти застывшие навечно глаза продолжают смотреть и отражаться в моих расширенных зрачках.

Но площади поднимается гул, стража не подпускает никого к помосту, Клариус привычным жестом вытирает лезвие топора. И только я, словно завороженная, продолжаю смотреть в зеленые глаза, на застывшие в сумасшедшей улыбке губы.

Лишь краем отмечаю, что сидевшая рядом мать падает в обморок, на крики отца и попытки Аксионеллы и Жанетты меня растормошить. Запоздало приходит совесть и наваливается тяжелым грузом за то, что даже не поговорила и не дала объясниться. За то, что больше он не сможет сказать ни его.

Даже нам, магам смерти, не дано заставить говорить отрубленную голову; без сердца и мозга труп всего лишь способен двигаться и выполнять команды, именно поэтому у нас осталась такая смертная казнь, чтобы ни у кого не возникло желания узнать истину, даже после смерти. Даже у самих Королев.

Нахожу в себе силы встать и подойти к перилам, что, словно лед, обожгли мне руки, ухватившись за них наконец-то до конца осознала, теперь я свободна от всего: от клятв и обещаний, от собственного проклятья, от старого забытого приказа. От всего, мне не нужно больше следовать правилам и традициям. Я сама лично отправила на смерть последнее, что связывало меня по рукам и ногам.

Я вспомнила строки ровного почерка. Леди Смерть, спасибо вам за такой подарок, я и представить себе не могла, что за флакон собственной крови от вас и вашей сестры я получу столь фантастический подарок. Собственную свободу!

Я стояла на балконе и впервые в жизни вздохнула полной грудью. Там внизу бушевала радостная толпа, а я, наверное, только сейчас поняла, что значит искренне улыбаться. Прижала к груди руку с обручальным кольцом и счастливо посмотрела в даль. Мой Принц ждет меня, вот моя судьба. И отныне у нас с Элмардом будет все хорошо, и никто не нарушит наш покой, ведь сами боги нас благословили.