Надежда Волгина: Моя нечисть

— Нам нужно торопиться, — оторвался Иван от моих губ и взял за руку.

Я же все никак не могла отвести от него взгляда. И то, что видела, мне ужасно нравилось. В его глазах полыхала такая страсть, какой я не замечала даже когда мы занимались любовью, тогда ночью. Хотя, вряд ли я смогла бы что-то заметить в горящих глазах нечисти. Эта мысль до такой степени насмешила, что я громко рассмеялась, чувствуя, как счастье переполняет меня. Иван продолжал смотреть на меня с серьезным выражением на лице, но даже это не могло испортить моего лучистого настроения.

— А как ты нашел меня? — спохватилась я, вспомнив предупреждение Софии, что у Яги меня невозможно отыскать.

— Ради тебя даже Любава нарушила правила, — тепло улыбнулся он. — Она заглянула в твое будущее и рассказала про коварство ведьмы. Дальше уже дело техники…

— Любава… Какая же она хорошая, — счастливо промурлыкала я, прижимаясь к нему.

— Даша, нас ждут, — нежно отстранил он меня от себя и заглянул в глаза.

— Да кто?! — изумилась я.

Кто может нас ждать, когда я так занята, до такой степени хочу любить его?

— Тебя ждут духи, — тихо проговорил Иван.

— Духи? Какие еще духи?

— Те, что прислали тебя сюда.

Что происходит? Почему лицо Ивана приняло такое горестное выражение, словно он сейчас расплачется? Нехорошие предчувствия закрадывались в душу, растаптывая радость, стирая улыбку с моего лица.

— Тебя отпускают домой…

— Но я не хочу! — закричала я, прижимаясь к нему еще сильнее. — Не хочу, не хочу… — повторяла я, глотая слезы, которые мгновенно полились из глаз. — Я слишком люблю тебя, чтобы уйти.

— Ты должна, — только и сказал он, взял меня за руку и повел за собой.

Я механически переставляла ноги, чувствуя, как медленно умираю. Если такова моя награда за пребывание здесь, то лучше бы баба Яга зажарила меня живьем.

На поляне, перед моим шалашом наблюдалось оживление. Из всех собравшихся я узнала только Леру. Но зато теперь я увидела других нимф. По красоте они не уступали сестре Ивана. Все смотрели на меня с улыбками и приветливо кивали, как старой знакомой. Должно быть, они тоже украдкой подсматривали за мной, пронеслась в голове мысль, но я ее даже не заметила.

Четыре женщины отличались от остальных. Их высокие фигуры были закутаны в длинные плащи, несмотря на довольно теплую погоду. И плащи все были разных цветов: зеленый, огненно-желтый, белый и голубой. Та, что была в зеленом, выступила вперед и заговорила мелодичным голосом:

— Духи четырех стихий приветствуют тебя, земная девушка.

— Здравствуйте! — решила быть вежливой я, кусая губы, чтобы не разрыдаться на глазах у всех.

— Время твоего пребывания здесь подошло к концу. Ты много поняла и осознала, как и научилась выживать в трудных условиях. С этим мы тебя отправляем домой.

Я только и успела открыть рот, чтобы возразить, как все вокруг меня закрутилось, и в следующий момент я обнаружила себя на березовой аллее, неподалеку от дома, где мы жили с бабушкой, а теперь я живу одна. Перед глазами еще стояло потрясенное лицо Ивана. Видно, он тоже не ожидал, что все случится так быстро.

Машинально я двинулась вперед, чтобы только не стоять на месте. Вот он родной двор, старушки-сплетницы на скамейке возле подъезда. Автоматически поздоровалась с ними.

— Что-то ты бледненькая сегодня, Дашенька…

— Не случилось ли чего?..

— Скоро большая родительская, не забудь бабушку навестить…

Вот тут я остановилась, как вкопанная, и поняла, что вернулась в тот самый день, когда меня уволили с работы. Тогда старушки задавали мне именно эти вопросы. Значит, все то время, что я провела в волшебном лесу, здесь не прошло и дня?

— Спасибо, все хорошо, просто устала… — механически ответила я и поторопилась скрыться в подъезде.

В квартире я остановилась напротив иконы Николаю Чудотворцу, что преспокойненько висела на стене, и долго смотрела на нее. А потом снова занялась тем, чем и в прошлый раз — генеральной уборкой. Только, в этот раз во мне не бурлила злость и обида на всех, одно лишь беспросветное горе застилало глаза слезами, пока разбирала вещи бабушки и свои старые, на предмет, что уже можно выбросить. Точно так же, в завершении уборки принялась за шкатулку с «сокровищами». Вот тут я не выдержала, поняв, что бабушкин кулон все еще на мне, что он тоже является живым подтверждением тому, что ничего мне не приснилось, и сердце мое, действительно, разбито.

Я упала на диван и рыдала, пока в комнате не стемнело. Глаза мои опухли, а слез в них больше, казалось, не осталось. Так я и лежала, держась за кулон и представляя Ивана. Ведь не одна я несчастна сейчас. Он тоже страдает, потому что любит меня не меньше. Наконец я осознала то, что так старательно мне внушали Лера, а потом и София. Я разбила два сердца. Да, именно я, потому что не веди я себя так эгоистично, ничего бы не случилось. И ладно я — песчинка в человеческом бархане. А Иван… как он будет следить за лесом?