Надежда Волгина - Заземелье [СИ]

— Куда?

Только тут я поняла, что он собирается вести меня куда-то против воли. Это напоминало похищение, только не совсем обычное. В роли похищенной я себя не чувствовала. Напротив, испытывала безотчетное желание следовать за ним хоть на край света. Однако что-то внутри меня противилось этому желанию, не позволяя протянуть руку.

— Ты последуешь за мной и будешь делать то, что я велю.

Глаза смотрели, не мигая, засасывая в черноту, голос доносился словно издалека. Протянула руку, не отдавая себе в этом отчета. Его лицо совсем близко. Запах парфюма, тонкий и экзотический. Его размеренное дыхание слегка обдавало лицо, охлаждая разгоряченные румянцем щеки. Глаза засасывали все сильнее, порабощая волю.

— Следуй за мной, — услышала я и, как болванчик, кивнула. В голове ни единой мысли, кроме желания исполнять малейшую его прихоть.

Мы медленно брели по лесу. Люблю лес в начале октября, в багряном убранстве, пахнущий грибами и прелыми листьями, шуршащими под ногами. Но сейчас я этого не замечала. Видела только стройную высокую фигуру впереди и следовала за ним, сохраняя дистанцию. Мне казалось важным идти именно на таком расстоянии, словно приближение или удаление грозило катастрофой.

Не помню, сколько мы шли. Иногда мне казалось, что мы идем уже целый день, но, когда он внезапно остановился, подумалось, что мы прошли сосем маленькое расстояние.

— Тебе нужно передохнуть. — Он повернулся ко мне и указал на гору сухих листьев возле толстого ствола исполинской сосны.

Только тут я поняла, что ужасно устала и еле удерживаюсь на ногах. А как они гудели, когда я вытянула их, опустившись на импровизированное сидение. Он присел рядом, и я в который раз поразилась, насколько нелепо он смотрится в лесу. В отличие от меня, у него даже дыхание не сбилось. Краем глаза наблюдала, как равномерно вздымается его грудь. Мое же лицо дышало жаром, лоб вспотел, волосы прилипли к щекам и лезли в глаза. В то время как его оставалось спокойным и безмятежным, волосы по-прежнему красивыми волнами обрамляли идеальный овал, будто этот тип только что вышел от парикмахера.

— Можешь говорить, — не поворачивая головы, произнес он, а я вдруг поняла, что сижу и беззастенчиво разглядываю его профиль.

А до того, как он разрешил, я не могла разговаривать? А ведь и правда, всю дорогу мы молчали. Не замечала раньше за собой такой задумчивости. Странно все это…

— Куда мы идем? — задала я первый, пришедший на ум, вопрос.

— Туда, где я живу.

— А где ты живешь?

— Скоро узнаешь.

— А как к тебе обращаться?

Он повернулся ко мне и какое-то время молча рассматривал. Под его взглядом я невольно захотела выглядеть хорошо. Руки сами потянулись к волосам и заправили их за уши.

— Можешь называть меня Филипп.

Вот как? Филя, Филя, Филиппок?.. Я усмехнулась. Ну и имечко! Первый раз заметила на его лице что-то типа недовольства. Видно реакция моя не понравилась, поэтому ненадолго нахмурил брови.

— И зачем я тебе понадобилась, Филипп? — спросила я, сделав ударение на его имени. Правда, получилось это ненамеренно.

— Всему свое время. Узнаешь…

— А сейчас, значит, нет, — удовлетворенно кивнула я. Заранее не рассчитывала получить ответ на этот вопрос.

— Ты меня гипнотизируешь, Филипп?

Он уже откровенно хмурился и буравил меня взглядом. А я ничего не могла с собой поделать, хотелось повторять его имя на все лады.

— Так проще избежать осложнений, — ответил он.

А осложнениями он называл, по всей видимости, мое нежелание идти с ним. Мог бы поинтересоваться для начала. Вдруг, я бы согласилась попутешествовать по доброй воле? Сама-то я знаю ответ на этот вопрос? Со смертью Витали что-то надломилось во мне. Не то, чтобы пропало желание жить. Только… жить так же, как при нем, не хотелось. Может так и надо, взять и поменять все одним махом? Не считая Раи, особо близких людей в моей жизни не было, вернее не осталось. Рая… она, конечно, будет волноваться, если я не найду возможность дать ей весточку. А остальные… на остальных плевать.

— Надолго я ушла из дома? — Чуть не добавила «Филипп», вовремя прикусив язык.

— Навсегда.

— Как?.. — опешила я. — Навсегда-навсегда?

Он лишь кивнул и отвернулся, с неудовольствием разглядывая свежий срез на коре дерева, растущего рядом. Зрелище ему явно не нравилось, он сосредоточенно хмурил брови. Потом покопался в сумке, достал маленькую баночку, подошел к дереву, смазал срез каким-то средством из этой банки и перевязал собственным носовым платком. Я с удивлением наблюдала за ним. Скажите пожалуйста, какие мы чувствительные! Что это было: показательные выступления или приступ особой близости с природой?