Алена Медведева - Прошлое [СИ]

Пусть я поняла, что не так бессильна, и в глубине души продолжала ждать шанса на побег, но напряжение никогда не оставляло меня, если Кирен был рядом. И еще одна странность — все эти дни нашего одинокого полета он делал явные попытки разговорить меня. Пусть и в привычной манере, словно бы делая одолжение.

Вот и сейчас у меня только безмолвно дрогнули плечи. Жаждала ли я узнать о несчастьях, причиненных этой расой кому-то еще? Мне достаточно собственных. Но и запретить рассказывать я ему не могу. Но метх словно обрел шестое чувство, отменно распознавая мои эмоции. Больше того, порой мне казалось, что я ощущаю его чувства! Так, недавно, замерев в тревожном ожидании неизменного акта обладания, потрясенно задохнулась от волны блаженной неги, едва владелец каюты растянулся на подстилке рядом, плотно прижавшись ко мне. И это точно были не мои эмоции!

— Так уж и быть, расскажу о тактических приемах, что мы используем для сопротивления верпанам… — сделал он еще одну попытку, продолжая перебирать мои волосы.

Тут я еле сдержала дрожь. Верпаны — единственное, что внушало мне больший ужас и отвращение, чем метхи. Но Кирен в безмолвной тишине моего ответа каким-то чудом распознал и скрытые глубоко в душе страхи.

— Мне попалось недавно одно арианское украшение. Ну, знаешь, все эти ваши висюльки и побрякушки. Я приберег его для тебя. Хочешь взглянуть?

Сцепив зубы, благо, он не видел моего лица, сдержала стон. Неужели чей-то родовой кулон? Как он попал к метхам? Или торговцам, связанным с ними? Мне страшно было ощутить отпечаток муки собратьев. Изводящая боль в последние дни притупилась, отступив и затаившись, лишь изредка напоминая о себе крошечными судорогами. Что если она вернется, стоит мне коснуться чужого кулона?

Невольно мотнув головой, дала понять метху, что отвечаю отказом.

— Ты молчишь намеренно?

Кирена определенно задело мое нежелание заводить беседу. Его пальцы на миг застыли, прекратив массирующие движения на поверхности моей кожи. Но я не представляла, к чему может привести этот разговор. Что если вернется его извечная холодная ярость? Конечно, мне бы хотелось менее опасного метха под боком, того, что был рядом в последние дни. Но не расчетливая ли это игра? Развлечение, способное скоротать время до родной планеты четырехруких. И тут в голове оформилась давно насторожившая мысль.

— Сейчас никто не может заменить тебя на мостике? Не собьется ли корабль с курса? Или еще что…

Для мужчины, ошалевшего от того, что я изменила курс в навигационной системе, метх сейчас вел себя сокрушительно беззаботно. Казалось бы, с таким скудным пониманием процессов, управляющих звездолетом, он должен бессменно наблюдать за показателями. Но Кирен максимум раз в день отлучался ненадолго, проверить работу систем корабля. Все остальное время он проводил подле меня. Еще и не скрывая своего удовольствия от этого! Уж точно им не владел страх, нарушить что-то в этом их «обряде» и потерять управление звездолетом.

— Не тревожься об этом, — тут же откликнулся метх. Пусть он всячески старался избегать этой темы, но точно был рад моему отклику.

Насколько же он продвинулся в своих знаниях?!

— Ты сумел раскрыть все секреты ваших… Богов?

Инстинктивно я повернула голову — хотелось увидеть выражение его лица. Но ладони второй пары рук мгновенно обхватили мои виски, осторожно разворачивая в первоначальное положение.

— Не надо резких движений, волосы могут зацепиться за мои пальцы, и ты испытаешь боль.

Он сдержанно сказал это моему затылку.

— Сумел?

Настойчиво повторила я, смирившись с невозможностью пронаблюдать за его лицом.

— Не все, но многие.

Он впервые признал это! Явно желание говорить со мной — огромно. Поэтому он ухватился за тему, которая расшевелила меня.

— Называй их сартхами.

Ого! Неужели Богов низвергли?

— И почему они оставили вас? Покинули планету?

— Я ничего не узнал об этом.

— А что…

— Дейнари, — перебив, он снова назвал меня по имени! — Ты могла бы рассказать мне про жизнь на Цезарионе? О том, что помнишь.

Я понимала, это предложение — желание сменить неудобную тему. Но… даже разговор о родном мире зарождал во мне надежду на возвращение. Что если метх «очеловечился» настолько, чтобы допустить мое возвращение домой? Или своим рассказом я смогу смягчить его сердце? Раньше на это надежды не было, но сейчас… И начинаю, поначалу сдержанно и негромко.

Но чем больше я говорю — о доме, семье, близких, единственно радостных воспоминаниях из детства, тем с большей силой вырываются из груди слова. Я не замечаю, что сажусь ровно, что кончик хвоста беспрестанно подрагивает, подтверждая бурю эмоций в душе. Говорю и говорю взахлеб, словно спешу не успеть.