Алена Медведева - Прошлое [СИ]

Но возразить Кирену, что ухватив его за плечо, неумолимо тянул к двери, не получалось. Уже у выхода, пока капитан отвлекся на панель управления, активируя процесс открывания, взгляд гостя вспыхнул озарением.

— Я понял! — Буквально взвыл он и затрясся от ярости. — Это она! Она! Мерзкая самка жива…

Явно взбешенный Кирен продолжения слушать не стал. Ухватив Гринода за одежду, вышвырнул за пределы каюты и грозно рыкнул:

— Не пытайся вредить мне, распуская свои домыслы! Иначе…

Что иначе он не уточнил, но любой бы понял по его виду: ослушавшегося ждет смерть!

Когда дверь в каюту захлопнулась, оставив где-то снаружи шипящего проклятия от ненависти гостя, я поняла что стою, не дыша. Зрелище стремительно вспыхнувшего гневом Кирена меня напугало — словно бы я вновь оказалась в недавнем прошлом. Достаточно лишь нескольких слов, чтобы он снова стал… неукротимым и опасным дикарем?

Но прежде чем я в полной мере успела прочувствовать эту мысль, хозяин каюты развернулся и шагнул прямо ко мне. Снова непонятным мне образом повторив маневр с исчезновением стены, оказался рядом.

Тут же обхватил за плечи, впившись в лицо каким-то безумным взглядом, испугавшим меня еще больше. Чего только не сверкало сейчас в глазах меднокожего. Мне почудился даже страх! Но выучка воина позволила быстро вернуть самообладание. Отступив на шаг, он обвел помещение взглядом, как прежде и я.

— Тебе здесь понравилось? Это похоже на твой мир?

И пусть вопрос прозвучал пытливо, я продолжала ощущать клокочущую в мужчине бешеную ярость. При том, что ничто внешне о ней не напоминало. Откуда же мне так отчетливо ощутимы его чувства?!

— Не совсем… — осторожно призналась в ответ.

— Почему?

Сейчас Кирен выглядел куда более встревоженным и разочарованным, нежели когда Гринод предлагал ему способ овладеть секретом длинной жизни.

— Тут… только видимость, — я мнусь, сама толком не зная, как объяснить. Родной мир почти растворился в памяти, воспоминания всплывают образами, всплесками ощущений. Но даже этого достаточно, чтобы понять — тут все не настоящее. — Это имитация. Кажется, похоже, но только внешне. Как ты смог воссоздать?..

Он же не был на Цезарионе! Но, не успев озвучить вопрос, обрываю себя на полуслове. Что, если еще кто-то из моих соплеменников у них в плену? Кто-то, покинувший дом не ребенком?

— Что не так? — Метх так и впился в меня взглядом.

— Все, — растерянно развожу руками, не зная, как объяснить меднокожему, как ощущается лавовая материя моего родного мира. — Арианцы купаются в искрах пламени. Ты полагаешь, это огонь? Нет! Откуда взялась такая идея? Попытка воссоздать кусочек Цезариона?

Знает ли он о плазме? Понимает ли, что на Цезарионе все материальное существует именно в этом виде, оттого трансформируется и подчинено импульсам нашего сознания. Протянув руку к взметнувшемуся сполоху искр, спешно отдергиваю ладонь — жар причиняет боль. Это не кусочек моего родного мира.

— В рохбах сартхов есть информация о вашем мире, — ответ Кирена скуп и малоинформативен. Мне же отчаянно хочется знать больше. — Там же есть указания на такие помещения. Здесь особое устройство. Оно преобразует помещение, я полагал, что смогу воссоздать условия на твоей планете.

— Нет…

Отчего мне так больно и душат слезы? Я бы тоже желала хоть на миг вернуться в тепло родного и безопасного мира. Но чем отчаяннее я желаю этого, тем острее чувствую фальшь окружающей имитации. Вдруг отчетливо вспоминаю, как купалась, кажется, еще в прошлой жизни в шелковистых, дарящих мягкое тепло, искрах. Этот образ… от него с невыносимой болью сжимается что-то в груди.

«Как больно».

Слезы крупными бусинами срываются с ресниц и устремляются по щекам. Я уже не думаю о сартхах, я вся погружена в этот миг — в ощущение, что мне не дано познать вновь, в чувство радости и покоя.

— Дейнари?!

Голос Кирена выдает недовольство. Немедленно его ладони опускаются мне на плечи, требовательно сжимая и вырывая из глубин отчаянного воспоминания. Моргая, я с усилием открываю глаза, силясь рассмотреть метха сквозь пелену слез, и вижу его стремительно темнеющий и жадный взгляд, устремленный на мое лицо.

— Ты… — он говорит сипло, словно слова даются ему с трудом. — Когда вокруг огонь (Кирену не понять, что это совершенно не он!), ты совсем… другая. Словно… светишься изнутри.

Он запинается, смотрит изумленно, даже невольно отступает на шаг, впрочем, не выпуская меня из рук. Что бы он ни видел сейчас, он впечатлен. Для сдержанного метха — слишком потрясен.